Париж: анатомия великого города - [22]

Король Божьей волей

Сразу после рождения Филиппа-Августа прозвали Le Dieu-donné, «даром Божьим». По одной версии, имя Филипп-Август означает, что принц родился в день двадцативосьмилетия правления его отца, когда всякая надежда иметь наследника покинула короля. Существует также легенда, которая гласит, что судьба новорожденного была предопределена: вечером дня рождения Филиппа у холма Святой Женевьевы две старухи подошли к студенту-англичанину и, смеясь, сказали: «Сей ночью Бог даровал нам королевского наследника, чья десница посрамит подобных тебе». К сказанному они присовокупили, что Филипп-Август пришел в этот мир, чтобы освободить Париж.

В воскресенье 27 июля 1214 года пророчество старух сбылось: солдаты Филиппа разбили армию короля Англии Иоанна Плантагенета. До этой битвы англичане относительно свободно передвигались по Франции и даже добавили Гасконь и Гиень к списку своих притязаний во Фландрии и Нормандии. Битва при Бувине во Фландрии определила будущее Франции в той же степени, что и сражение, произошедшее здесь восемьсот лет спустя[36].

В том, что король Иоанн потерпел поражение, нет ничего удивительного: сражение 1214 года было кульминацией череды мелких столкновений, военных хитростей и уловок, к которым Филипп-Август годами прибегал в борьбе с Иоанном.

В одночасье оказалась устранена угроза со стороны Плантагенетов важнейшим французским территориям, особенно Нормандии, расположенной в опасной близости от Парижа. Вместе с тем победа утвердила земли Франции в статусе страны, а Париж — в статусе столицы. По всему государству проходили празднества: горожане и селяне танцевали на площадях, в церквях звонили колокола и служили праздничные мессы. Крестьяне, никогда не покидавшие своих деревень, спешили в Париж, чтобы восславить короля и поглазеть на захваченных пленников. Эта победа стала гордостью нации, о ней помнили тысячу лет.

Но еще задолго до знаменитой победы Филиппа Париж выглядел как державный город. Строительство мощной крепостной стены, задуманное Филиппом за двадцать лет до битвы, было завершено незадолго до сражения. Филипп очень гордился своей стеной и, несмотря на плотную занятость внешней политикой, принимал непосредственное участие в ее планировании, а когда бывал в Париже, посещал стройку, чтобы лично удостовериться, как идут дела. Оборонительное сооружение начиналось у моста Искусств на правом берегу Сены, полукругом охватывало Марэ, доходило до набережной де Турнелль на левом берегу и возвращалось к нынешнему Институту Франции, минуя бульвар Сен-Жермен. Сегодня хорошо сохранившийся обломок стены можно увидеть в Ботаническом саду в Марэ. Бастион длиной 120 метров или около того был найден в 1945 году, он лежал поперек детской площадки для игр. Сегодня остатки ограждения выглядят крепким, мощным и надежным укреплением, вечерами тень от него густа и черна. Опоясавшая город стена обеспечила Парижу сто последующих безопасных лет, во время которых на город не было предпринято ни единой атаки.

Не менее важны для Филиппа-Августа были проекты строительства Лувра и крытого рынка Л’Аль. Филипп чувствовал себя стесненным старым дворцом на острове Ситэ, что и стало причиной начала строительства Лувра. Новый дворец был задуман отнюдь не помпезным, король вовсе не собирался поднимать свой престиж с помощью величественного сооружения. План Лувра предусматривал сооружение крайне практичное, призванное защитить город от набегов мародеров со стороны реки. Поперек течения Сены, с востока на запад, протянули тяжелую цепь, которую опускали, давая проход речному транспорту.

На западной оконечности стены была поставлена внушительная башня тридцати метров в высоту: отсюда можно было наблюдать за подступами к городу и отражать нападения. Современники прозвали новостройку «louver», «крепость» на старофранцузском. Так появился форпост обороны столицы. Внутри стены Филиппа-Августа по разные стороны реки возвели две башни, Гран и Пти Шатле, обращенные фасадами друг к другу, они отмечали вторую линию обороны и надзора за прилегающими землями. Башни использовались как административные здания, а позднее — как тюрьмы (в качестве темниц они, собственно, и прославились). Древний louver сегодня можно наблюдать в подземном вестибюле современного Лувра.

Идея построить рынок Л’Аль была вызвана необходимостью вывести хотя бы часть торговли с Греве — территории позади Гран Шатле. Долгие годы здесь размещались загоны для скота, кожевенные мастерские, красильни, живодерни и бордели под открытым небом, в этом месте царили жуткое столпотворение и антисанитария.

Расчистка этой местности и снос древних окрестных кварталов предоставляли большее пространство транспорту, стекавшемуся на остров или двигавшемуся в сторону провинций. Загруженность речных транспортных путей также росла, пробки на Сене превратились в серьезную помеху торговле. Виноторговцам особенно сильно досаждали задержки поставок хмельного товара на городские рынки. Доки у берега, который позднее превратился в Гревскую площадь (сегодня — площадь Ратуши, Пляс Отель-де-Билль), реконструировали, но заторы у мостов, застроенных деревянными домами и лавками, стали почти непреодолимым препятствием движению по реке и даже создавали опасности на пути барж. Городские власти решили не строить новые мосты, а переместить столичную торговлю на север города. Мясники и торговцы рыбой расположились вокруг доков, чем продлили рынки до улицы Сен-Дени; набережную и мосты заполнили иностранные купцы, менялы и жулики.