Париж: анатомия великого города - [150]
Сегодня Селина как лучшего прозаика-стилиста столетия сравнивают с Прустом. Его повествование о бомбардировках Парижа — еще одно доказательство тому, что Селин умел писать живо, буквально завораживающе. Его характерная речь в ритме стремительного стаккато отлично передает напряжение осажденной столицы. В описании бомбежек Монмартра в 1944 году союзниками Селин далек от лиричного автора цикла «В поисках утраченного времени».
Баррррум!.. Врррррум!.. Они срезают город!.. Улица проваливается вниз… в «Гран Кафе» грохот!.. Мимо со свистом рассекает воздух пролетающий стол!.. Вращаясь, он бьет окно на тысячу осколков… Мясо, повею-ду мясо! Ужасный хаос… мир разваливается на куски! Речной ил заляпал все вокруг… пластами упал на захлебывающуюся криком толпу… мост затрясся… Сарабанда террора… карнавал посреди грохота взрыва!.. Но мы не умираем… ворочаемся, извиваемся, стонем… Мы акробаты смерти!..
В жизни Селин был способен на злые, даже опасные для жизни других поступки. Он в печати заявил о еврейском происхождении своего личного врача и другого доктора, медицинского светила Менкевича. Это была не безобидная ложь (Менкевич — поляк, исповедовавший католицизм, а врач Селина — православный армянин), она спровоцировала рейды германской полиции к обоим оклеветанным, что чуть было не завершилось для них поездкой с билетом в один конец в лагеря смерти. После войны сам Селин едва не предстал перед расстрельной командой французов, отсидел в тюрьме, а после убрался в свою «нору» в парижском пригороде и там, нераскаявшийся и злобный, затаился, продолжая бубнить о еврейских заговорах и конце света. Его ненависть к евреям, скорее, патология, чем политические убеждения.
Но именно поэтому, для того чтобы понять эмоциональный настрой Парижа во время оккупации, читать следует именно Селина. Этот вывод, который ни в коем случае не хвала Селину, а обвинение, сделал Сол Беллоу, который со студенчества не бывал в Париже и лишь через тридцать лет, в 1983 году, вернулся в город. Еврей и сторонник либерального гуманизма Беллоу заметил, что англоязычные страны никогда всерьез не воспринимали опасность и количество того яда, который пропитал насквозь и в конце концов уничтожил политическую жизнь Франции. Искусство тех лет ясно указывало на это; более того, ужасы 1940-х годов были предопределены ненавистью и террором 1930-х. Кроме того, продолжает Беллоу, Селин не просто великий писатель, но еще и пророк. «Великая европейская литература рассказала нам, чего следует ожидать, — писал Беллоу. — Селин откровенно предрек будущее в своем “Путешествии”».
Когда в первый год оккупации реалии войны окутали Париж, в городе появились первые признаки организованного сопротивления германским властям. Столица Франции идеально подходила для подполья: парижане, с молоком матери впитавшие бунтарский дух, были готовы бороться с властью; городские аллеи, лабиринты улиц, дома, имевшие черные лестницы и сквозные подъезды, были многочисленны, да и город в целом был достаточно велик, чтобы в нем не составило труда затеряться. Первая волна неповиновения поднялась в 1940 году среди учащихся и студентов, которые призывали к стачкам, начали демонстрации, скандируя лозунги в поддержку де Голля, причем, по крайней мере сначала, — в относительной безнаказанности, так как немцы не хотели показать себя детоубийцами. По всему городу на стенах появилась буква «V», обозначавшая победу — викторию — и Лотарингскии крест[129].
Среди первых ячеек Сопротивления была так называемая группа «Нотр-Дам», сплотившаяся вокруг некоего «полковника Реми», прибывшего по приказу Лондона в Париж из Нанта. Эту ячейку уничтожили предатели, но за ней пришли новые — «Сеть Сен-Жак» и «Сеть Нимврод», работавшие под началом харизматического «капитана де Этьена де Орве», убитого в 1941 году.
Значительных успехов добилась ячейка из Музея человека в Трокадеро, возглавил которую лингвист академик Борис Вильде. Члены этой группы помогали бежать британским и французским офицерам ВВС, занимались саботажем и даже выпустили небольшой трактат под названием «Сопротивление», призывавший всех французов воссоединиться в борьбе против «одного врага — захватчика», публиковавший новости радио «Би-би-си» и указы правительства «Свободной Франции», расположенного в Лондоне. Группа из Музея человека презирала инертность и трусость парижан и, чтобы осудить их, опубликовала знаменитый памфлет «К оккупированным», где перечислялись способы обращения с захватчиками. Брошюра описывает множество методов борьбы с захватчиками в повседневной жизни: «Сделайте вид, что не знаете их языка или забыли его, — гласил памфлет. — Если к вам обращаются по-немецки, знаком покажите, что не понимаете и уходите без угрызений совести». Или: «…Они упиваются вашим бесчестием. Досадите им, сделав вид, что вы их в упор не видите, а просто изучаете витрины»; или: «Голос доктора Геббельса должен пробуждать в вас отвагу». Один из самых смелых членов группы, уборщик музея, ездил на велосипеде и расклеивал на задних бортах немецких грузовиков листовки, славившие де Голля.
«В Речи Посполитой» — третья книга из серии «Сказки доктора Левита». Как и две предыдущие — «Беспокойные герои» («Гешарим», 2004) и «От Андалусии до Нью-Йорка» («Ретро», 2007) — эта книга посвящена истории евреев. В центре внимания автора евреи Речи Посполитой — средневековой Польши. События еврейской истории рассматриваются и объясняются в контексте истории других народов и этнических групп этого региона: поляков, литовцев, украинцев, русских, татар, турок, шведов, казаков и других.
Монография посвящена одной из ключевых фигур во французской национальной истории, а также в истории западноевропейского Средневековья в целом — Жанне д’Арк. Впервые в мировой историографии речь идет об изучении становления мифа о святой Орлеанской Деве на протяжении почти пяти веков: с момента ее появления на исторической сцене в 1429 г. вплоть до рубежа XIX–XX вв. Исследование процесса превращения Жанны д’Арк в национальную святую, сочетавшего в себе ее «реальную» и мифологизированную истории, призвано раскрыть как особенности политической культуры Западной Европы конца Средневековья и Нового времени, так и становление понятия святости в XV–XIX вв. Работа основана на большом корпусе источников: материалах судебных процессов, трактатах теологов и юристов, хрониках XV в.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга "Под маской англичанина" формально не является произведением самого Себастьяна Хаффнера. Это — запись интервью с ним и статья о нём немецкого литературного критика. Однако для тех, кто заинтересовался его произведениями — и самой личностью — найдется много интересных фактов о его жизни и творчестве. В лондонском изгнании Хаффнер в 1939 году написал "Историю одного немца". Спустя 50 лет молодая журналистка Ютта Круг посетила автора книги, которому было тогда уже за 80, и беседовала с ним о его жизни в Берлине и в изгнании.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
На нашей планете найдется не много городов, способных соперничать с Афинами древностью.Построенный Тесеем по воле богини Афины, этот город видел нашествие персов и суд над Сократом, славил Перикла и изгонял Фукидида, объединял Грецию и становился зачинщиком раздоров, восхвалял поэтов и философов — и подвергал их осмеянию. Позднее этот город видел македонцев, римлян и галлов, сопротивлялся Османской империи, принимал лорда Байрона и других знаменитостей и в конце концов стал столицей независимой Греции.Приятных прогулок по городу Акрополя и Парфенона, городу Перикла и Фемистокла, Платона и Аристотеля, Ипсиланти и Каподистрии, Вангелиса и Демиса Руссоса!
Каир — зримое воплощение истории человечества на протяжении сменявших друг друга поколений и эпох. Это и Нил, и великие пирамиды Гизы, до которых буквально подать рукой, и развалины Гермополя, и христианские церкви, и величественные мечети, и особняки, "унаследованные" от колониального периода, и современные эстакады. На каирских улицах роскошные "Мерседесы" и "БМВ" мирно соседствуют с тележками, запряженными осликами. Каир — "мать городов", по выражению арабского путешественника Ибн Баттутаха, — принадлежит одновременно Ближнему Востоку, Африке и всему миру.Приятных прогулок по городу фараонов и султанов, Наполеона и Лоуренса Аравийского, Гамаля Абдель Насера и Нагиба Махфуза!
Королевский замок на вершине скалы, у подножия которой когда-то колыхалось озеро нечистот, а ныне радует глаз зеленью обширный парк. Длинная улица, известная как Королевская миля и соединяющая замок с дворцом Холируд, обителью Марии Стюарт. Принсес-стрит с ее многочисленными магазинами. Роуз-стрит, которую иначе называют улицей пабов, вечно оживленная Грассмаркет, холм Кэлтон-Хилл с памятником Нельсону, обсерваторией и «северным Парфеноном» — колоннадой в честь побед герцога Веллингтона… Все это Эдинбург, столица Шотландии и настоящий город-памятник, словно застывший во времени и все же удивительно живой и всегда прекрасный — в типичную шотландскую морось и, конечно, в лучах солнца.
Собор Святого Семейства и всегда многолюдная Рамблас. Парк Гюэль, один из шедевров великого Гауди, и соперничающие друг с другом великолепные дома на Пассейч де Грасия. Геометрическая сетка квартала Эйшампле, бесчисленные ресторанчики и кафе Готического квартала, величественнный Монтжуик и знаменитый стадион «Камп Ноу»… Всё это — Барселона, столица, сердце и живой символ Каталонии, «тёплый город у теплого моря», город Пабло Пикассо и Жоана Миро, Антонио Гауди и Хосепа Льимоны, город типично испанский — и совсем непохожий на другие города Испании. Добро пожаловать в Барселону!