Париж: анатомия великого города - [138]
Подобные настроения в начале 1930-х не казались чем-то из ряда вон выходящим. Ненависть к иностранцам была не просто распространенной, она почиталась за добродетель, а евреев ненавидели не сильнее других наций, съехавшихся в Париж. Писатель и дипломат Поль Моран, чей антисемитизм укрепился во время долгого проживания в Румынии, не менее рьяно возражал и против пребывания в столице Франции кубинцев и бразильцев. Многие из весьма уважаемых писателей, в том числе Андре Жид, Ромен Роллан и Франсуа Мориак, были неприкрытыми антисемитами. Подобные предубеждения считались, как сказал некий современник, вполне «невинными».
Все переменилось в 1933 году, когда Германия отдалась в руки нацистской партии. К концу того года более 20 000 немцев бежали во Францию. А к концу десятилетия больше 55 000 беженцев из Германии прошли через Францию или осели в ней. Многие из них были евреями, и термин «беженец» быстро превратился в синоним слова «еврей». Сменявшие друг друга правительства Третьей республики слабели под напором требований защитить парижского рабочего и буржуа от наплыва иностранцев.
«Париж стал новым Сионом, — писал Моран. — Сначала приехал один, после десяток, сотня, пятьдесят тысяч». Слово «вторжение» звучало даже в кругах самых умеренных парижан. Народ опасался союза новых переселенцев с рожденными во Франции «оседлыми евреями» и заговора против своей родины. Однажды у Восточного вокзала разъяренная толпа набросилась на двух евреев, говоривших между собой на идиш, решив из-за немецкого звучания языка, что те сочувствуют политике Гитлера. Еще двоих чуть не до смерти забили в Бельвиле рабочие, которым почудилось, что евреи выкрикивают на иностранном языке: «Да здравствует Гитлер! Да здравствует Германия!» Когда знаменитый ныне писатель Луи Фердинанд Селин в 1938 году выпустил длинную, талантливо написанную и насквозь пропитанную злобой диатрибу «Bagatelles pour un massacre» («Безделицы для погрома»), все посчитали ее гениальной, а не умышленно провокационной. Слова диатрибы изливаются стремительным потоком злобы, сарказма и яда, адресованного англосаксам и продавшимся губителям-евреям. Памфлет выплескивает яростную ненависть к евреям и поддерживает нацизм. Даже через семьдесят лет после написания селиновская речь производит сильное впечатление и вызывает отвращение читателя наших дней. Современники этого труда считали его отражением общего настроения и проницательности писателя. «Война и так принесла море буржуазного дерьма, — писал Селин, — но теперь нужна война против евреев… полунегров, полуазиатов, полукровок, дворняг человечества, чьим единственным желанием является уничтожение Франции».
Вряд ли какие-либо власти смогли бы контролировать подобные настроения в обществе, и потому в феврале 1934 года никто не удивился тому, что ненависть выплеснулась на улицы столицы в таких масштабах, с которыми могут сравниться лишь уличные бои 1871 года.
Волнения развернулись на фоне нараставшего разочарования только что образованным правительством Камилла Шотана, оказавшегося на краю пропасти после скандала со Стависким[126]. В период 1932–1933 годов в стране сменились пять правительств, однако заседавшие в них чиновники оставались такими же, как публика, которой они были избраны служить, во всяком случае, были так же циничны. Сам Серж Ставиский был не столько политиком, сколько финансистом; о его национальности доподлинно не известно. Кто-то его считал югославом, кто-то — поляком, румыном и, конечно, многие — евреем. В действительности он был сыном украинского дантиста еврейского происхождения. Ходили слухи о его тесных отношениях со многими крупными игроками на рынке недвижимости, а также политики и права, что, однако, в 1933 году не спасло Сержа от следствия и обвинений в коррупции.
Слухи и домыслы оказались правдой, но полицейское расследование погрязло в непрофессионализме, пресса твердила, что силы правопорядка сами увязли в паутине зла, раскинутой шикующим Стависким, который не только «метек», но еще и масон. Правительство Шотана пало в конце января 1934 года, просуществовав чуть более двух месяцев, и сменилось коалицией, во главе которой встал Эдуар Даладье, стремившийся к республиканскому единению. Однако парижская публика к тому моменту на дух не переносила никаких пертурбаций во власти. Почва для столкновения правых и левых была подготовлена даже несмотря на то, что оба политических крыла считали, что Франции необходима сильная рука, которая отвела бы угрозу войны с Германией и катастрофы. Память об ошибке, которая привела к кровопролитию Первой мировой, еще не стерлась из народной памяти.
Движение правого крыла возглавила коалиция «Лига», которой не была свойственна риторика фашизма Муссолини, она также не имела ничего общего с революционной идеологией нацистской партии Берлина. Отчасти эта «Лига» напоминала Католическую лигу, которая некогда мутила воду, втягивая людей в религиозные конфликты. В рядах «Лиги» состояли «Camelots du Roi» («Королевские молодчики»), ярые католики, роялисты и драчуны. Они были связаны с «Аксьон Франсез», боровшимися с большевиками «Jeunesse Patriotes» («Молодыми патриотами») и «Solidarité Française» («Французской солидарностью»), возглавляемой знаменитым парфюмером Франсуа Коти организацией, боевики которой маршировали по городу одетыми в неофашистские костюмы: голубые рубашки и черные кепи, походившие на форму боевиков Муссолини. Но самой популярной из всех была группировка «Croix de Feu» («Огненный крест»), состоявшая из ветеранов войны под командованием полковника Казимира де ла Рока, именем простого солдата поклявшегося вычистить коррупцию из сердца французской республики.
В брошюре в популярной форме вскрыты причины появления и бытования антисемитизма, показана его реакционная сущность.
«В Речи Посполитой» — третья книга из серии «Сказки доктора Левита». Как и две предыдущие — «Беспокойные герои» («Гешарим», 2004) и «От Андалусии до Нью-Йорка» («Ретро», 2007) — эта книга посвящена истории евреев. В центре внимания автора евреи Речи Посполитой — средневековой Польши. События еврейской истории рассматриваются и объясняются в контексте истории других народов и этнических групп этого региона: поляков, литовцев, украинцев, русских, татар, турок, шведов, казаков и других.
Монография посвящена одной из ключевых фигур во французской национальной истории, а также в истории западноевропейского Средневековья в целом — Жанне д’Арк. Впервые в мировой историографии речь идет об изучении становления мифа о святой Орлеанской Деве на протяжении почти пяти веков: с момента ее появления на исторической сцене в 1429 г. вплоть до рубежа XIX–XX вв. Исследование процесса превращения Жанны д’Арк в национальную святую, сочетавшего в себе ее «реальную» и мифологизированную истории, призвано раскрыть как особенности политической культуры Западной Европы конца Средневековья и Нового времени, так и становление понятия святости в XV–XIX вв. Работа основана на большом корпусе источников: материалах судебных процессов, трактатах теологов и юристов, хрониках XV в.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
На нашей планете найдется не много городов, способных соперничать с Афинами древностью.Построенный Тесеем по воле богини Афины, этот город видел нашествие персов и суд над Сократом, славил Перикла и изгонял Фукидида, объединял Грецию и становился зачинщиком раздоров, восхвалял поэтов и философов — и подвергал их осмеянию. Позднее этот город видел македонцев, римлян и галлов, сопротивлялся Османской империи, принимал лорда Байрона и других знаменитостей и в конце концов стал столицей независимой Греции.Приятных прогулок по городу Акрополя и Парфенона, городу Перикла и Фемистокла, Платона и Аристотеля, Ипсиланти и Каподистрии, Вангелиса и Демиса Руссоса!
Каир — зримое воплощение истории человечества на протяжении сменявших друг друга поколений и эпох. Это и Нил, и великие пирамиды Гизы, до которых буквально подать рукой, и развалины Гермополя, и христианские церкви, и величественные мечети, и особняки, "унаследованные" от колониального периода, и современные эстакады. На каирских улицах роскошные "Мерседесы" и "БМВ" мирно соседствуют с тележками, запряженными осликами. Каир — "мать городов", по выражению арабского путешественника Ибн Баттутаха, — принадлежит одновременно Ближнему Востоку, Африке и всему миру.Приятных прогулок по городу фараонов и султанов, Наполеона и Лоуренса Аравийского, Гамаля Абдель Насера и Нагиба Махфуза!
Королевский замок на вершине скалы, у подножия которой когда-то колыхалось озеро нечистот, а ныне радует глаз зеленью обширный парк. Длинная улица, известная как Королевская миля и соединяющая замок с дворцом Холируд, обителью Марии Стюарт. Принсес-стрит с ее многочисленными магазинами. Роуз-стрит, которую иначе называют улицей пабов, вечно оживленная Грассмаркет, холм Кэлтон-Хилл с памятником Нельсону, обсерваторией и «северным Парфеноном» — колоннадой в честь побед герцога Веллингтона… Все это Эдинбург, столица Шотландии и настоящий город-памятник, словно застывший во времени и все же удивительно живой и всегда прекрасный — в типичную шотландскую морось и, конечно, в лучах солнца.
Собор Святого Семейства и всегда многолюдная Рамблас. Парк Гюэль, один из шедевров великого Гауди, и соперничающие друг с другом великолепные дома на Пассейч де Грасия. Геометрическая сетка квартала Эйшампле, бесчисленные ресторанчики и кафе Готического квартала, величественнный Монтжуик и знаменитый стадион «Камп Ноу»… Всё это — Барселона, столица, сердце и живой символ Каталонии, «тёплый город у теплого моря», город Пабло Пикассо и Жоана Миро, Антонио Гауди и Хосепа Льимоны, город типично испанский — и совсем непохожий на другие города Испании. Добро пожаловать в Барселону!