Париж: анатомия великого города - [136]
С точки зрения литераторов-мигрантов, Париж 1920-х годов был храмом модерна. Центром же изобразительного искусства, литературы, секса и пьянства служил Монпарнас. Никто не может объяснить, почему авангардисты покинули бурлящий Монмартр. Не проливает свет на причину этого и множество теорий, как, например, идея миграционных течений (Монмартр якобы заполонили выходцы из Восточной Европы, даже Ленин и Троцкий побывали здесь), теория изменения вкусов в еде, напитках и манере поведения (по сей день самые большие и изысканные бары Парижа расположены на Монпарнасе, например «Купол» или «Элегант»). Возможно, главной причиной перемещения культурного центра стало то, что Монпарнас больше соответствовал характеру мегаполиса XX века: здесь не было провинциальной «деревенщины», мещанского ханжества и тоски по прошлому, как на Монмартре. И сегодня Монпарнас — это набор острых углов и прямых перспектив, сугубо городская культура.
Американская диаспора слабо влияла на общественную жизнь Парижа, горожане тех лет почти не замечали ее присутствия. Мало кто из американцев свободно говорил на французском языке, их связь с культурой города ограничивалась контактами с официантами, проститутками и сутенерами, хотя состоятельные мигранты старались изменить эту ситуацию и внедриться в аристократические слои парижского общества. По всем признакам американское сообщество было колонией, в отличие от французов — колонией без империи. Среди немногих американцев, старавшихся вникнуть в политическую и интеллектуальную жизнь Парижа тех лет, был молодой писатель Пол Боулз, только начинавший свою карьеру, которая позднее поведет его по миру в погоне за острыми ощущениями. Молодой автор, еще не определившийся со своей сексуальной ориентацией, был введен в кружок Гертруды Стайн, однако истинной его страстью был сюрреализм: он старался найти связи с этим течением и даже опубликовал несколько стихотворений в сюрреалистическом журнале «Transitions». Боулзу удалось взять интервью у самого Тзара, он не уставал восхищаться коллекцией африканских масок лидера дадаистов. Однако первый из сюрреалистов больше походил «на врача, чем на поэта». Если Боулз и был разочарован, то всего чуть-чуть, эта встреча стала отправной точкой путешествия автора в неизведанные и опасные земли Северной Африки, подальше от серой пустыни интеллектуального Парижа.
Глава тридцать восьмая
И пала тьма
Неистовый разгул гедонизма, характерный для 1920-х, длился недолго и являлся привилегией небольшого числа избранных, среди которых было мало не только коренных парижан, но и французов. За сияющими хромированными стойками модных brasseries Монпарнаса, танцами обнаженных красоток, пьянством художников и упоением вседозволенностью таился страх, который доминировал в послевоенных настроениях парижан. Главным мотивом служил ужас (и вполне оправданный, следует заметить) перед возможностью новой войны. Помимо этой, существовали другие реальные опасности, угрожавшие благополучию пролетариата и буржуазии Парижа.
Сильнее прочих проблем парижан беспокоило изменение состава населения столицы, усиливавшееся с начала столетия. В конце 1920-х — начале 1930-х годов незаметно для постороннего глаза Париж заполонили представители самых разных национальностей, на его улицах звучало множество языков. В начале столетия по сравнению с Лондоном и Нью-Йорком население Парижа было однородным и небольшим. Сократившееся в войну число горожан следовало как-то восполнять, а наиболее дешевым и легким способом было привлечение иммигрантов. Массовый приток чужаков будто взорвал Францию. В 1921 году иностранцы составляли 5 % от населения Парижа. К 1930 году их число удвоилось. Уровень преступности за тот же период взлетел до небес, и, согласно отчетам полиции, четверть всех преступлений совершили иностранцы.
Парижский пролетариат, в чью жизнь вторгались как левое, так и правое крыло политического бомонда, чувствовал нависшую угрозу. Отчасти это была подсознательная и неоправданная реакция на усиление культурной разнородности столицы, но иногда ею управляли политические активисты, которые, эксплуатируя идею спасения французской нации, стремились укрепить собственные позиции. Подъем фашизма в Италии и волнения по всей Европе никак не развеяли страхов горожан перед неотвратимо надвигавшимся столкновением интересов правительства страны и различных политических сил и течений. «Отбросы мира съезжаются во Францию и собираются захватить Париж» — вот общепринятое мнение улиц и прессы тех лет.
В те годы популярным «газетным» термином стало слово «métèque». Этот неологизм произошел от древнегреческого слова «метек», как в древних Афинах называли иноземных поселенцев. В разгар разбирательства дела Дрейфуса в 1890-х годах это слово вспомнил правый политик Шарль Моррас, и французы быстро приспособили его к обозначению иностранцев в целом. Этот термин был унизительным, если не расистским, для всех чужаков. Когда после краха Уолл-стрит в 1929 году экономический кризис докатился до Франции, и правые и левые политики все чаще указывали на
В брошюре в популярной форме вскрыты причины появления и бытования антисемитизма, показана его реакционная сущность.
«В Речи Посполитой» — третья книга из серии «Сказки доктора Левита». Как и две предыдущие — «Беспокойные герои» («Гешарим», 2004) и «От Андалусии до Нью-Йорка» («Ретро», 2007) — эта книга посвящена истории евреев. В центре внимания автора евреи Речи Посполитой — средневековой Польши. События еврейской истории рассматриваются и объясняются в контексте истории других народов и этнических групп этого региона: поляков, литовцев, украинцев, русских, татар, турок, шведов, казаков и других.
Монография посвящена одной из ключевых фигур во французской национальной истории, а также в истории западноевропейского Средневековья в целом — Жанне д’Арк. Впервые в мировой историографии речь идет об изучении становления мифа о святой Орлеанской Деве на протяжении почти пяти веков: с момента ее появления на исторической сцене в 1429 г. вплоть до рубежа XIX–XX вв. Исследование процесса превращения Жанны д’Арк в национальную святую, сочетавшего в себе ее «реальную» и мифологизированную истории, призвано раскрыть как особенности политической культуры Западной Европы конца Средневековья и Нового времени, так и становление понятия святости в XV–XIX вв. Работа основана на большом корпусе источников: материалах судебных процессов, трактатах теологов и юристов, хрониках XV в.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
На нашей планете найдется не много городов, способных соперничать с Афинами древностью.Построенный Тесеем по воле богини Афины, этот город видел нашествие персов и суд над Сократом, славил Перикла и изгонял Фукидида, объединял Грецию и становился зачинщиком раздоров, восхвалял поэтов и философов — и подвергал их осмеянию. Позднее этот город видел македонцев, римлян и галлов, сопротивлялся Османской империи, принимал лорда Байрона и других знаменитостей и в конце концов стал столицей независимой Греции.Приятных прогулок по городу Акрополя и Парфенона, городу Перикла и Фемистокла, Платона и Аристотеля, Ипсиланти и Каподистрии, Вангелиса и Демиса Руссоса!
Каир — зримое воплощение истории человечества на протяжении сменявших друг друга поколений и эпох. Это и Нил, и великие пирамиды Гизы, до которых буквально подать рукой, и развалины Гермополя, и христианские церкви, и величественные мечети, и особняки, "унаследованные" от колониального периода, и современные эстакады. На каирских улицах роскошные "Мерседесы" и "БМВ" мирно соседствуют с тележками, запряженными осликами. Каир — "мать городов", по выражению арабского путешественника Ибн Баттутаха, — принадлежит одновременно Ближнему Востоку, Африке и всему миру.Приятных прогулок по городу фараонов и султанов, Наполеона и Лоуренса Аравийского, Гамаля Абдель Насера и Нагиба Махфуза!
Королевский замок на вершине скалы, у подножия которой когда-то колыхалось озеро нечистот, а ныне радует глаз зеленью обширный парк. Длинная улица, известная как Королевская миля и соединяющая замок с дворцом Холируд, обителью Марии Стюарт. Принсес-стрит с ее многочисленными магазинами. Роуз-стрит, которую иначе называют улицей пабов, вечно оживленная Грассмаркет, холм Кэлтон-Хилл с памятником Нельсону, обсерваторией и «северным Парфеноном» — колоннадой в честь побед герцога Веллингтона… Все это Эдинбург, столица Шотландии и настоящий город-памятник, словно застывший во времени и все же удивительно живой и всегда прекрасный — в типичную шотландскую морось и, конечно, в лучах солнца.
Собор Святого Семейства и всегда многолюдная Рамблас. Парк Гюэль, один из шедевров великого Гауди, и соперничающие друг с другом великолепные дома на Пассейч де Грасия. Геометрическая сетка квартала Эйшампле, бесчисленные ресторанчики и кафе Готического квартала, величественнный Монтжуик и знаменитый стадион «Камп Ноу»… Всё это — Барселона, столица, сердце и живой символ Каталонии, «тёплый город у теплого моря», город Пабло Пикассо и Жоана Миро, Антонио Гауди и Хосепа Льимоны, город типично испанский — и совсем непохожий на другие города Испании. Добро пожаловать в Барселону!