Парень встретил парня - [44]

Я рассказываю Тони о Ное. Я рассказываю Тони о Кайле и обо всем, что он мне наговорил. Я обнажаю перед Тони свои смущение, обиду, злость. Я не скрываю ничего. Как всегда, свое мнение Тони озвучивает лишь под конец, подбадривая меня вниманием и кивками.

Я ожидаю услышать, что Кайл чокнулся, что от смущения, обиды и, да, злости, он наговорил ерунды. Вместо этого Тони заявляет:

– А ведь Кайл прав.

– Что?!

Я прекрасно расслышал Тони, но хочу дать ему шанс изменить мнение.

– Я сказал, что Кайл прав. И прекрасно понимаю, откуда он это взял.

Я настолько оглушен словами Тони, что даже смотреть на него не могу и разглядываю скромное убранство его комнаты. Детские сокровища – бейсбольные карточки, рекламу спортивных машин – он так и не сумел заменить красноречивыми свидетельствами своей нынешней жизни. Все очевидное в этой комнате ни на йоту не изменилось со дня, когда я впервые сюда попал. Изменилось только скрытое.

– Пол, – продолжает Тони, – ты понимаешь, как тебе повезло?

Конечно, понимаю. Хотя, если честно, я всегда больше склонен считать других невезучими, чем свою жизнь благословенной.

– Знаю, что мне повезло, – говорю я, пожалуй, чересчур запальчиво. – Но это не значит, что жизнь у меня легкая. Кайл сказал, что мне легко.

– Пол, это совсем не плохо.

– А у Кайла прозвучало, что плохо. У тебя тоже так звучит.

Тони по-турецки сидит на полу и теребит нитку своего свитера.

– Когда я впервые встретил тебя, то, честное слово, не мог поверить, что такие люди существуют в реале. – Тони обращается не непосредственно ко мне и не непосредственно к полу, а к чему-то посередине. – Я не мог поверить даже, что в реале существует город вроде твоего. Я думал, что понимаю, каков расклад. Я думал, что каждое утро буду вставать, шифруясь, а каждый вечер – ложиться спать, шифруясь точно так же. Я думал, по-настоящему моя жизнь начнется, лишь когда я отсюда выберусь. Я почувствовал, что слишком рано узнал правду о себе, что теперь ее никаким ластиком не сотрешь. А мне хотелось стереть ее, Пол. Очень хотелось. А потом я встретил тебя, сперва в большом городе, потом в поезде, и для меня словно дверь открылась. Я понял, что не смогу жить по-прежнему, потому что есть альтернатива. С одной стороны, я пришел от нее в восторг, с другой – я до сих пор ее ненавижу. Темная, запуганная часть моей души сожалеет, что я увидел ту альтернативу. Я не такой смелый, как ты.

– Это неправда, – тихо возражаю я. – Ты куда смелее меня. У тебя столько проблем – с родителями, по жизни вообще, – и ты справляешься.

– Кайл чувствует, что потерял себя. Он говорил именно об этом. И он знает, что ты, Пол, себя не потерял. По-настоящему потерянным ты никогда не был. Ты чувствовал, что потерян, но никогда не был потерян.

– А ты потерян? Ты чувствуешь себя потерянным?

Тони качает головой.

– Нет. Я хорошо понимаю, в каком положении нахожусь и с какими проблемами сталкиваюсь. Так что у меня все наоборот.

Я слышу пустоту дома. Я вижу бейсбольные флажки, уныло свисающие со стен. Я знаю, что Тони несчастлив, и от этого у меня разрывается сердце.

– Тони! – зову я.

Он снова качает головой.

– Речь сейчас не обо мне, нет ведь? Речь о тебе, о Кайле, о Ное и о том, что тебе делать дальше.

– Да не колышет меня это! То есть колышет, но не здесь и не сейчас. Тони, поговори со мной!

– Я не хотел это затрагивать. Забей на мои слова.

– Нет, Тони, говори.

– Не знаю, захочешь ли ты слушать.

– Конечно, захочу!

– Я люблю тусить с тобой, Джони и прочими. Люблю во всем с вами участвовать. Вот только не могу по-настоящему расслабиться, потому как знаю, что в итоге вернусь сюда. Порой я забываю об этом, и, когда получается, это настоящий кайф. А вот последняя неделя была адом. Меня словно загнали в оболочку человека, которым я когда-то был, а она мне больше не подходит. Я в нее не влезаю.

– Так беги отсюда, – предлагаю я и мгновенно проникаюсь своей идеей. – Я серьезно. Давай соберем тебе вещи. Жить ты можешь у меня, уверен, мои родители согласятся. А потом мы со всем разберемся. Подыщем тебе жилье, например, над гаражом миссис Райлли есть комната. Тебе не обязательно оставаться здесь. Тони, тебе не обязательно жить в таких условиях.

Я впадаю в азарт. У нас операция «Эвакуация». Тони – беженец. Его нужно переправить в безопасное место.

Мне дело кажется простым, а Тони говорит:

– Нет, я не могу.

– Что значит – не можешь?

– Я не могу, Пол. Не могу просто взять и уйти. Знаю, ты не поймешь, но родители любят меня. Если бы не любили, было бы проще. А они по-своему меня любят. Родители искренне верят, что, не став гетеросексуалом, я погублю свою душу. Они не просто не хотят, чтобы я целовал других парней, а считают, что один такой поцелуй обречет меня на вечные муки. На вечные муки, Пол. Для тебя это пустой звук. Для меня тоже. А для родителей это важнее всего на свете.

– Но они ошибаются.

– Да, ошибаются. Но они не ненавидят меня, Пол. Они по-настоящему меня любят.

– Любовь отчасти заключается в том, чтобы позволить человеку быть кем ему хочется.

– Знаю, – кивает Тони.

– А твои родители не позволяют тебе этого.

– Но, может, однажды позволят. Не знаю. Зато я знаю, что не могу взять и сбежать. Родители считают, что любовь к парням испортит мне жизнь. Пол, мне не следует доказывать их правоту. Мне следует доказать, что они неправы. Я не могу доказать, что они неправы, меняя или отвергая собственную сущность. Единственный способ доказать, что они неправы, – быть собой и продемонстрировать им, что мне это не во вред. Через два года я окончу школу и уеду отсюда. А пока я должен придерживаться своего плана.