Парень встретил парня - [42]

.

– Я не об этом.

– Ты – нет, а я – об этом.

Взбешенная Трилби демонстративно уносится прочь. Беспредельная Дарлин столь же демонстративно уносится в противоположном направлении.

Эмбер смеется.

– Отлично! – хвалю я. – Не будь ты лесбиянкой-Клаббершей в шмотках от «Олд Нейви», я прямо сейчас тебя расцеловал бы.

Эмбер резко перестает смеяться. Она оглядывается по сторонам проверить, не слышал ли нас кто. «Перегнул палку», – думаю я и извиняюсь перед Эмбер:

– Прости меня.

Эмбер отмахивается.

– Все в норме. Просто я… Просто мне не нравится считать себя… Клаббершей. – Она снова улыбается.

– Никогда больше не стану так о тебе думать, – обещаю я.

– То есть я люблю вступать в клубы и так далее. Просто не хочу, чтобы слухи поползли, ладно?

Никому не выдам ее секрет.

В отсутствие Клабберов Эмбер держится куда увереннее. Или же она уверена в себе и при Клабберах, но лишена возможности это продемонстрировать.

– Трилби и Беспредельная Дарлин похожи на Нелли Питерсон и Джорджа Блая, – отмечает Эмбер. – Нелли и Джордж крепко дружили, пока не начали сражаться за право выступить с прощальной речью. Сейчас все упирается в отметки. Они хотят заткнуть друг друга за пояс и одновременно хотят быть друг с другом. Поэтому и ссорятся.

– Так чем все закончится?

– Они либо переспят, либо перережут друг другу горло. Вопрос еще решается.

– Но Трилби с Беспредельной Дарлин хотят спать не друг с другом, а с одними и теми же людьми.

– Тёрки разные, эмоциональный результат один. Кроме того, кто сказал, что они не хотят спать друг с другом?

– Так ты намекаешь, что Беспредельная Дарлин – лесбиянка?

– И не такое случалось. И для нашего города это норма. – Эмбер оглядывает кладбище. – Знаешь, кто мне нравится здесь больше всех?

– Кто?

– Ведьма в том углу. Она жила двести лет назад. Ее книга памяти полна заклинаний, которые записывались туда годами.

– И тебе это нравится?

Эмбер кивает.

– Я в свое время встречалась с ведьмой. Расстались мы не лучшим образом.

– Что случилось?

– Я не поладила с ее кошкой.

Мы снова замолкаем, тьма вокруг – хоть глаз выколи. Я понимаю, что на этом этапе должен вплотную заниматься организацией бала, но, что делать, не знаю. Вдруг Эми и Эмили, копирующих надгробные надписи, озаряет вспышка. Потом еще одна. Кто-то фотографирует.

Ной.

Сзади ко мне бочком подходит Беспредельная Дарлин.

– Это я попросила его прийти, – шепчет она. – Подумала, что черно-белые фото нам пригодятся.

– Ты вмешиваешься в наши отношения, – обвиняю ее я.

Беспредельная Дарлин хлопает ресницами.

– Само собой. Для этого и нужны друзья.

Ной словно не замечает меня. Он сосредоточен на сучковатых ветвях, которые пытаются заслонить выходящую луну. Он сосредоточен на фигурках ангелов, крылья которых в момент вспышки становятся призрачно-бледными.

– Иди поздоровайся, – настаивает Беспредельная Дарлин.

– Ты же его пригласила, – ворчу я.

– Да, но хозяин вечеринки – ты.

Я готов встать в позу и продемонстрировать несогласие с вмешательством Беспредельной Дарлин, но тут Эмбер спрашивает:

– Что ты хочешь по-настоящему?

Я задумываюсь. Я хочу развернуться и сбежать в ночную тьму. По-настоящему я хочу поговорить с Ноем.

Именно поэтому я подхожу к нему.

Ной сидит на земле, чтобы сфоткать надгробие горизонтально.

– Привет! – говорю я.

Щелчок и вспышка. Через секунду мои глаза приспосабливаются к изменениям света. Ной уже стоит в зоне послесвечения.

– Привет, – отзывается он.

Выражение его лица толком не разберешь: слишком темно.

– Хорошо, что ты здесь фотографируешь, – продолжаю я. – В смысле, идея хорошая.

– Ты попросил Беспредельную Дарлин попросить меня об этом? – В голосе Ноя ничего кроме простого любопытства.

– Нет, и совершенно напрасно.

– Почему?

– Потому что ты отличный фотограф.

Ной благодарит меня, и следующая секунда превращается в качели. Мы толком не двигаемся, но при этом качаемся вверх – вниз.

– Знаешь, я…

Я соскучился по тебе. Неужели нужно говорить об этом вслух? У меня же на лице все написано. Я собираюсь озвучить очевидное, когда кто-то меня окликает:

– Пол! Пол, ты должен это увидеть!

Это Кайл. Он подбегает ко мне, не заметив Ноя.

– Ой, прости! – говорит он, сообразив, что я не один.

– Да без проблем, – отвечает Ной, поднимая зажатый в руке фотоаппарат.

«Не уходи!» – хочу попросить я, но не могу. Только не перед Кайлом, который, кажется, очень рад тому, что нашел меня.

Наш краткий диалог закончен. Ной кивает нам с Кайлом и уходит.

Я кричу ему вслед очередное «спасибо», а Ной в ответ лишь кивает в очередной раз.

– Прости, – снова извиняется Кайл, – я не знал, что вы…

– Ной просто фотографировал кладбище для нашего бала. Его Беспредельная Дарлин попросила.

Мы молча стоим у надгробия, Кайл меня разглядывает.

– Ты хотел что-то мне показать? – напоминаю я.

– Да, пойдем со мной.

Кайл ведет меня в склеп вдовы. Я совсем про него забыл.

Внутри Кайл поставил зажженные свечи, и теперь на расстоянии склеп похож на сказочный домик с растопленным камином. Снаружи склеп довольно заурядный («Мне снаружи на него не смотреть» – по слухам, говорила вдова), зато внутри выкрашен пятьюдесятью разными оттенками синего. Каждые год-два убранство склепа освежают, а краску привозят аж с Кипра, чтобы палитра синего оставалась полной.