Парень встретил парня - [45]

Мне очень страшно за Тони. То, что он говорит, за пределами моего понимания. То, что он хочет сделать, куда больше, чем когда-либо приходилось делать мне.

– Тони, ты в этом не один, – уверяю я.

Тони прислоняется спиной к кровати.

– Порой я понимаю, что это так, а порой остро чувствую одиночество. Не люблю себя накручивать, но иногда я не сплю по ночам, смертельно напуганный тем, что мы разбегаемся. Я знаю, что недостаточно силен, я не смогу одновременно удержать от развала нашу компанию и не развалиться сам. А еще ты влюблен, Пол. Возможно, ты не называешь так свое состояние, но это именно влюбленность. Я не хочу ломать тебе весь кайф. Я понимаю, что сразу со всем не справишься…

До конца я его не дослушиваю.

– Я рядом, Тони. Я всегда буду рядом, – говорю я. – Знаю, последнюю неделю я на пределе. Знаю, я не всегда принимаю разумные решения, но я хочу помочь.

– Пол, я не уверен, что справлюсь.

Я чувствую, что справиться Тони хочет. Он решил, что хочет справиться.

– У тебя шансов куда больше, чем было бы у меня в твоем положении, – говорю я. – Ты куда храбрее меня.

– Это неправда.

– Очень даже правда.

Открывается гаражная дверь. Мы оба напрягаемся.

– Я пойду, – говорю я и собираю вещи, планируя быстрый побег.

– Не надо, – просит Тони, посмотрев на меня.

Гаражная дверь уже закрывается.

– Ты уверен? – спрашиваю я. Не знаю, какие проблемы это может создать, но твердо знаю, что поступлю так, как хочет Тони.

– Да, уверен.

Открывается подвальная дверь. Мать Тони окликает его.

– Я здесь, с Полом! – кричит ей Тони.

Тишина. На столик в прихожей ложатся ключи. Пауза. Шаги на лестнице.

Все эти годы притворства. Все заседания «научно-библейского кружка» и приказы вернуться к полуночи. Все случаи, когда нам приходилось смывать с одежды Тони запах подвального рейва или пускать его за наши компьютеры, чтобы он просмотрел запрещенные родителями сайты. Все моменты паники, когда мы думали, что не успеем вернуться вовремя; когда мы думали, что привезем Тони домой, а дверь будет закрыта навсегда. Вся наша ложь. Все страхи. И вот мать Тони заходит в комнату, не удосужившись постучаться, и застает нас на полу. Тони сидит по-турецки, прислонившись к боку кровати; я на коленях стою у книжного шкафа, даже не прикидываясь, что ищу книгу.

– Ой! – восклицает она. Такие восклицания падают камнями.

– Мы собираемся делать домашку, – объясняет Тони.

Мать смотрит ему прямо в глаза.

– По-моему, идея не очень хорошая, – говорит она.

Все молчанки. Все разъедающие душу мысли, спрятанные подальше. И вот сейчас Тони постепенно озвучивает их и отпускает на волю. Сейчас Тони стоит на своем.

– Почему? – спрашивает он. Такие вопросы камнями летят в окно.

– Почему? – повторяет мать Тони. Получается огорошенное эхо, неуверенный ответ.

– Пол – мой лучший друг. Мы давно вместе делаем домашку. Пол мне только друг, такой же, как Джони, Лора и другие девчонки. Мам, я с тобой предельно откровенен и хочу, чтобы ты была предельно откровенна со мной. Почему ты считаешь, что делать вместе с ним домашку не очень хорошая идея?

В ее глазах я вижу ответ. Вижу именно то, о чем говорил Тони, – странную, истерзанную, исковерканную любовь. Противоречия между правильным по ощущениям сердца и правильным по убеждениям рассудка.

Тони поймал ее на слове, и она не знает, как ответить.

– Я не хочу говорить об этом сейчас, – заявляет она, а держится так, словно меня в комнате вообще нет.

– Мы можем не говорить об этом, но Пол останется здесь, пока не решит, что пора возвращаться домой к ужину.

– Тони, по-моему, это не совсем правильно.

– Мы оставим дверь открытой. Если хочешь, мы даже на кухню переберемся. У некоторых моих одноклассниц родители ввели такие правила на случай, если в гости придут мальчики, даже если те мальчики просто друзья. Думаю, подобное было бы уместно и для меня.

Я говорил бы о таком родителям с вызовом или с сарказмом. Тони же выражается просто и ясно, не переходя на ехидство. Он излагает свою точку зрения, но делает это предельно вежливо.

Хотел бы я выяснить, что сейчас творится в голове у матери Тони. Она пытается отмахнуться от ситуации? «Ой, да это у Тони временно!» или «Это пагубное влияние безбожника Пола – виноват он»? Она морально опустошена тем, что Тони «не спасти»? Она проклинает судьбу или даже Бога за то, что оказалась в такой ситуации? Она принимает ее как испытание? Я вижу, как она думает, но понятия не имею о чем. Я сижу буквально в пяти футах от матери Тони, но она словно на другой планете.

Она смотрит на стены, вдыхает и выдыхает.

– Оставьте дверь открытой, – велит она. – Я буду на кухне.

Тони лишился дара речи и просто кивает. Его мать не кивает в ответ. Она пятится к двери, выходит из комнаты, спускается по лестнице. Тони смотрит на меня. Я расплываюсь в улыбке. Я беззвучно ему аплодирую. Тони тоже улыбается, а потом улыбка тает, и он вдруг начинает всхлипывать. Тони трясется, дрожит, задыхается. Весь этот белый шум Тони прежде держал внутри, а теперь часть его вырывается наружу. Лицо у него красное, как у младенца, руки обхватывают тело. Я подхожу к нему и крепко обнимаю. Я говорю ему, что он смелый. Я говорю ему, что он сделал уже не первый шаг (это случилось давным-давно), а следующий. Плач Тони разносится по всему дому. Я баюкаю Тони, поднимаю голову и в открытую дверь снова вижу его мать. На сей раз я отлично понимаю, о чем она думает. Она хочет быть на моем месте и обнимать Тони. Но знаю, она не скажет ему то, что готов сказать я. Возможно, она тоже это знает. Она смотрит мне в лицо и кивает. Либо она наконец отвечает на кивок Тони. Потом она снова уходит.