Парад-алле - [17]

– Симпатичная животина, – миролюбиво произнес парень хриплым каркающим голосом и посмотрел на меня в упор. – Как зовут?

– Циркач, – ответил я глухо и протянул руку.

Человек, взъерошив рыжую шевелюру и одернув наглухо застегнутую черную куртку, залатанную, наверное, в сотне мест, хлопнул меня по протянутой руке и беззлобно хохотнул.

– Да не тебя. Его, – и указал на угрожающе рычащего пса.

Тусклая лампочка за спиной парня громко хлопнула, посыпался сноп искр, и туннель вновь погрузился в непроглядную черноту.

Незнакомец обернулся, включил ручной фонарик и осветил перегон. Прищурившись, вгляделся во что-то впереди, удовлетворенно хмыкнул и повернулся ко мне спиной. А я сообразил, что вот сейчас он просто развернется и уйдет. Бросит меня в этом дьявольском перегоне, оставив в одиночестве выбирать между двумя одинаковыми туннелями за моей спиной. Туннелями, которых не могло здесь быть.

Но человек и не думал уходить. Он обернулся. Стоял и ждал меня.

– Пойдем, везунчик. Отсюда не все выходят живыми.

Мы шли по туннелю никак не меньше часа. По-хорошему, за это время можно было успеть вернуться не только к моим ребятам, оставшимся ждать меня в районе пятисотого метра, но и обратно на «Площадь». Однако туннель все никак не кончался. По стенам все так же змеились переплетения труб, обрывки каких-то кабелей и предупреждающие надписи.

«Осторожно!»

«Опасно для жизни!»

«Будь внимателен!»

– Как твое имя? – спросил я. Не потому что мне и впрямь было интересно, а просто чтобы нарушить давящую на уши тишину.

Мой спутник не ответил. Он просто продолжил идти, глядя на собственные ботинки, мелькающие в белом электрическом свете.

Глава 3. Октябрьская

– Мы пришли, – бодрым голосом объявил рыжий, отвлекая меня от мрачных мыслей.

Завыл и радостно завилял голым хвостом Бродяга. Я поднял голову и не смог сдержать возгласа удивления.

Мы стояли на платформе «Октябрьской».

Станция, к которой мы вышли, напоминала привокзальный базар где-нибудь в небольшом и не особо уютном городке.

Подошвы ботинок то и дело прилипали к загаженному полу, со всех сторон неслись зазывные выкрики местных торгашей, расхваливающих свой товар. На путях стоял настоящий поезд, укороченный до трех вагонов. Присмотревшись, можно было увидеть, что на них крупно и не очень аккуратно выведено «Отель», а рядом нарисованы пять звезд, больше напоминающих уродливые цветы. Вроде тех, что летом оплетают сверху донизу остовы городских трамваев.

– Давай-ка отдохнем здесь немного? – предложил рыжий. – А то ты, вижу, еле на ногах держишься.

Мы прошли к общему костру и присели на деревянные ящики рядом с компанией местных свинарей. Догадаться об их роде занятий было нетрудно – характерный запах, который, казалось, не выветрить уже ничем, следовал за ними шлейфом. Наверное, и от меня пахло чем-то похожим в первые годы моей работы в цирке. Лошадьми, собаками, опилками, гримом и голубями.

Двое совсем еще молодых парней, сидя чуть поодаль, так оживленно и горячо спорили друг с другом, что я невольно прислушался.

– …А я тебе говорю, что это была обычная крыса! Твоему Ваське просто померещилось, он же выпить не дурак. А пьяному чего только не покажется. Хоть жаба в панталонах.

– Да Васька трезвый, как стекло, был, когда в туннель пошел! Ты, Шурик, дослушай сначала. Так вот, и рассказывает он мне, а у самого руки трясутся, голос дрожит, а глаза так и бегают во все стороны. Говорит, мол, иду я по туннелю в зоне подстанции и слышу писк. Да громкий такой, противный, будто кто ногтями по стеклу провел. Я, говорит, оборачиваюсь, а там оно. Стоит, пищит, зубищи скалит, того и гляди набросится. Ну, Васька как заорет, даже на станции слышно было, – и бежать. А оно – прикинь? – даже догонять его не стало. Васька ко мне в палатку тогда влетел, я как раз дома был, еще на смену собирался, бурчит что-то, визжит, как баба, и трясется, как осиновый лист. Я его спрашиваю – что случилось, мол? А Васька – ни слова, мычит только и на пузырь, что в коробке у меня стоял, показывает. Я ему бутылку дал, стакан. А Васька все так же мычит, руками машет, и самогон, как воду, глушит. Так и разучился говорить с тех пор.

Долговязый Шурик презрительно фыркнул.

– Если Васька не разговаривает, то как же он тебе все это рассказал?

Приятель пьянчужки Василия, жутко косящий на один глаз парень, раскрыл было рот, чтобы вставить в свой рассказ какую-нибудь оговорку, но не придумал ничего путного и сник.

Мой спутник вдруг хихикнул так громко, что этот смешок расслышали даже оба спорщика.

– О, смотрите-ка, кто явился. Его Величество, Король Червей! – издевательски протянул один из парней.

Рыжий широко улыбнулся одними губами. А глаза у него оставались злыми.

– Ша, выродки. У нас тут новый везунчик. Знакомьтесь. Циркач, – он по-свойски похлопал меня по плечу. – Только что проскочил через Фонарь.

Все сидевшие у костра одарили меня такими взглядами, как будто у меня выросла третья рука или хвост. Шурик покачал головой в знак того, что оценил мое достижение, и подвинулся, чтобы освободить место для меня.

Кажется, это был первый раз, когда на меня обратили больше внимания, чем на Бродягу.