Памяти Есенина - [37]

Обломки рифм, хромые стопы.

Не с Коловратовых полей

В твоем венке гелиотропы. —

Их поливал Мариенгоф

Кофейной гущей с никотином

От оклеветанных голгоф

Тропа к иудиным осинам.

Скорбит Рязанская земля,

Седея просом и гречихой,

Что, соловьиный сад трепля,

Парит есенинское лихо.

Оно, как стая воронят

С нечистым граем, с жадным зобом,

И опадает песни сад

Над материнским строгим гробом.

В гробу пречистые персты,

Лапотцы с посохом железным,

Имажинистские цветы

Претят очам многоболезным.

Словесный брат, внемли, внемли

Стихам — берестяным оленям:

Олонецкие журавли

Христосуются с Голубенем.

Трерядница и Песнослов —

Садко с зеленой водяницей,

Не счесть певучих жемчугов

На нашем детище — странице.

Супруги мы… В живых веках

Заколосится наше семя,

И вспомнит нас младое племя

На песнотворческих пирах.

В. Князев. «В маленькой мертвецкой, у окна»

В маленькой мертвецкой, у окна

Золотая голова на плахе;

Полоса на шее не видна —

Только кровь чернеет на рубахе.

Вкруг, на лавках, в полутемноте,

Простынями снежными белея,

Девятнадцать неподвижных тел

Ледяных товарищей Сергея.

Я присел на чей-то грубый гроб

И гляжу туманными глазами,

Подавляя слезы и озноб,

Застывая и давясь слезами.

За окном — пустынный белый двор;

Дальше — город в полумраке синем…

Я да трупы — больше никого

На почетном карауле стынем…

Вот Смирнов (должно-быть, ломовой), —

Каменно-огромный и тяжелый, —

Голова с бессмертной головой, —

Коченеет на скамейке голой.

Вон Беляев… кровью залит весь…

Мальчик, смерть нашедший под трамваем.

Вон еще… Но всех не перечесть;

Все мы труп бесценный охраняем…

Город спит. Но спят ли те, кого

Эта весть по сердцу полоснула, —

Что не стало более его,

Что свирель ремнем перехлестнуло…

Нет, не спят… Пускай темны дома,

Пусть закрыты на задвижки двери, —

Там, за ними — мечутся впотьмах

Раненые ужасом потери….

Там не знают, где бесценный труп,

Тело ненаглядное, родное;

И несчетность воспаленных губ

Хрипло шепчет имя дорогое…

В ледяной мертвецкой у окна

Золотая голова на плахе;

Полоса на шее не видна;

Кровь, и — лист приколотый к рубахе.

Олег Леонидов. «Неужели необходимо»

Неужели необходимо

Петлю на шею надеть,

Чтобы идущие мимо

Не мешали петь?..

Неужели только из гроба

Поэту звучать дано,

А без этого никто-бы

Не слушал, чем сердце полно.

У досчатых трактирных стоек

Души не сжечь до конца,

Дурманами злых попоек

Не напоить певца.

Выплеснуть сердце наружу,

Бросить предсмертный хрип

В туманную стужу

Перед приходом зари.

В неизбывной предельной печали

Осознать: «Погибай, поэт!

Если хочешь, чтоб песни звучали,

Выбивай из-под ног табурет».

Но кровь, что по жилам бежала,

Но горло, таившее звук,

Сильнее смертного жала,

Сильнее веревки и рук.

И не клятвы у свежей могилы,

И не жалобы, а призыв:

Поэты, крепите силы —

Есенин с нами, Есенин жив!..

И разве когда-нибудь краше

Звучал его напев?

Поэты, для ваших пашен

Им уготован сев…

Неужели необходимо

Петлю на шею надеть,

Чтобы идущие мимо

Не мешали петь?

Николай Лавров. «Березки в платьицах зеленых»

Березки в платьицах зеленых

С узором яркой бересты

В весенних шумах, зовах, звонах

Кладут поклоны и кресты.

И поутру поют они же

Свой светло-заревый псалом

И кланяются ниже, ниже

Под искрометным топором;

И к речке, на веселых склонах,

Где жизнь их радостью цвела, —

Положат в платьицах зеленых

На землю юные тела.

И над безвременным кладбищем,

Где пелся неземной псалом,—

Мы не найдем, мы не отыщем

Печали в пламени вечеровом.

Лишь осенью, когда в затонах

Злой ветер сморщит лик воды,

Мы вспомним в платьицах зеленых

Березок стройные ряды.

Валентина Любимова-Маркус. «Над твоею несчастною долей»

Рассея… моя Рассея,

Азиатская сторона!..

Есенин.

Над твоею несчастною долей

Голосить, тосковать, причитать,

Снежный ветер по русскому полю,

Чтобы мог те слова разбросать,

Чтобы ели седые заплакали,

И березы родные твои.

Золотые ключи иссякли,

В землю скрылись стихов ручьи.

И тоски по тебе не рассеять…

Как придет без тебя весна?

Ах, сгубила тебя… «Рассея»…

Азиатская сторона!

Николай Минаев. «В этом мире, темном и убогом»

В этом мире, темном и убогом,

Где должны мы коротать свой век,

Ты бродил недолго по дорогам

С невеселой кличкой: «человек».

Мучимый неискренностью братской,

Ты в тоске, — хмелен и нездоров —

Буйствовал среди Москвы кабацкой,

А любил березки и коров.

Тесно в нашем неуютном теле,

И душа рванулася из пут,

Чтоб найти в космической метели

И успокоенье, и уют.

Ах, душа поэта, озорница.

Пусть тебе сквозь холод голубой

В мире том ни разу не приснится

Этот мир, покинутый тобой.

Л. Никольская. «Ранний вечер дрогнул на проспектах»

Ранний вечер дрогнул на проспектах,

Город на прощанье повидал,

Горьким звуком песен недопетых

В небе зазвенели провода.

И под неприветливую кровлю

Ты вошел за вымыслом глухим, —

Четко написать своею кровью

Темные последние стихи.

Смерть сломила робкие преграды,

Сжала горло горестным кольцом.

Северные вихри Ленинграда

Омывают бледное лицо.

30 декабря 1925.

П. Орешкин. ОТВЕТ

Милый, ты назначил встречу,

Только где ж твой дом?

Как тебе туда отвечу

И каким письмом?

Все я сделаю, что надо,

И не поленюсь,

Чтобы красным листопадом

Прозвенела Русь.

По снегам и по морозам

Без дорог пойду,

На ушко твоим березам

Расскажу беду.

Сяду в круг осин пригожих

На клочок травы…

— Синеглазого Сережу

Не видали вы?