Падение Херсонеса - [16]
Широка стена. За ней Херсонес. За Херсонесом море. На мили, мили, мили, сотни миль море. А на другом берегу дворец царей Византии. И в нем царевна Анна, за которую спор.
Игнатий, к которому вернулись силы, легко и ловко вскочил с колен. Брать меч из рук славянина не стал. Увидел свой. Ага, князь! Ты хочешь равного боя! Получай равный бой! Посмотрим, кто полетит через минуту со стены!
С детства обучавшийся в схолах Константинополя, юность потративший на походы, стратиг поднял и щит сброшенного вниз схолария. Князь не торопил его. Дал изготовиться. Легко и небрежно, как на занятиях в схоле, стратиг свесил левую руку со щитом. Князь перебросил свой щит за спину, открыл удару мечом грудь… Или не то, освободил обе руки?.. Есть у руссов такое понятие — обоерукий. Боец сражается, надеясь не на доспехи, на свою силу, на свою ловкость.
Бойцы, держа мечи наготове, пошли навстречу друг другу. Лязг, треск, звон металла. Мечи взблескивают под солнцем, как молнии в небе при ясном солнце. Стратиг опять на коленях. Кровь хлещет фонтаном. Кажется, из руки.
И опять лязг, треск, звон. Все уже, все уже пространство до края стены.
Стратиг Херсонеса, знатный Патрикий Игнатий Харон пулей летит вниз.
Руссы ворвались в дом стратига. Владимир отыскал сухую, высокую гречанку. Схватил за волосы, черные, намотал их на руку. Сбитую с ног, заставил поднять лицо вверх, к себе.
— Раба захотела!.. Ну!.. Бери раба…
… На утро, полный раскаяния, призвал в просторный дом Игнатия старика Голуба. Вот и еще один грех. Гореть, гореть князю в гиенне огненной. Не христианин он. Плохой христианин. Ромеи говорят: все у людей — от Бога. И ум — от Бога. И глупость — от Бога.
Плачущую, жалкую Аспазию толкнул к Голубу. Сухотелую, смуглую и все же прекрасную в своей юности. Сказал:
— Бери ее, Голуб, в жены… Жалей ее. Не обижай.
Голуб, смирный с пеленок, стар. Не женой, внучкой будет ему дочь стратига.
Может, когда и мужа ей найдет.
Одним утешься, гречанка, рабой тебе не быть.
У славян рабов нет.
А когда совсем рассвело в синей-синей дали моря вспухло на горизонте облачко. По мере того, как подымалось солнце, облачко становилось различимее, видимее. И наконец все увидели, что это идет под парусами корабль.
Дромон.
Большой военный корабль.
Прошло некоторое время. В синей дали вспухло еще одно облачко… еще… еще… еще… Василевс слал помощь осажденному Херсонесу.
Слал запоздало.
Двадцать три корабля бросили якорь в бухте Херсонеса. Четырнадцать дромонов, семь хеландий — кораблей поменьше — и два торговых. На их борту было шестьсот воинов, меднотрубые метательные машины, огромные запасы состава «греческого огня». И на случай, если осажденный город голодает, двадцать тысяч медимов[5] пшеницы.
Все пришло слишком поздно.
Херсонес просил мира — Херсонес получил мир.
Стрелки руссов стояли на берегу со взведенными луками. Далеко летит, сверкая, пронзая молнией пространство, «греческий огонь». Но не так далеко, чтобы и конца полету не было. Стрела летит дальше. Руссы корабельщиков достанут, корабельщики руссов нет.
Лишь одному херсонеситу, пресвитеру Анастасу, разрешено было встретить ромеев. На носовой башне головного корабля «Двенадцать апостолов» стоял друнгарий, начальник отряда. Анастас должен был на ладье подойти к борту, подняться и вступить в переговоры с друнгарием. Князь ждал его в Большом доме, на холме над морем — в доме стратига.
Сопровождаемый стражей, словно взятый в плен, терзаемый мыслями об унижении, друнгарий шел по Херсонесу. С ним с десяток корабельщиков. Глаза патрикия загнанно бегали.
Город пал. Город в руках врагов. Все, что может патрикий, только выслушать князя руссов и принять его условия.
Владимир принял друнгария в доме стратига.
Сидел на короткой, обшитой золотой материей скамье, на которой в былые дни — в торжественные — восседал стратиг. Вокруг стояли его воины, человек двадцать, верно, самых знатных. Пресвитер Анастас, войдя впереди друнгария, встал ближе всех к Владимиру.
— Патрикий! — проговорил Владимир, а пресвитер Анастас тотчас перевел — Порфирогениту! Она мне обещана. Уходи назад со всем флотом и возвращайся с Порфирогенитой.
Друнгарий побагровел. С новой силой взыграла обида.
Скамья была слишком низка для князя. Чтобы восседать на скамье, обшитой золотом, ему пришлось широко расставить ноги. Тонкую, красивую, сильную руку он положил на колено. Если бы не перстни на ней, патрикию показалось бы, что князь был одет проще всех. Белая рубаха. Штаны. На ногах едва не онучи. Обидчивому друнгарию и в этом почудился вызов.
— Я над Порфирогенитой не властен! — надменно проговорил друнгарий.
— Порфирогениту, патрикий, — повторил Владимир, подымаясь. — И передай своим царям мои слова: «Князь сказал: „Взял Херсонес — возьму Константинополь“».
— Благочестивым не грозят! — вспылил грек.
— Порфирогениту!.. За твоих василевсов воююет шесть тысяч руссов. Помни, ромей, не за василевса воюют, — за меня. Приду, скажу свое слово, и мечи повернутся против василевсов.
.
Через одну луну, на заре, при попутном ветре флот ромеев поднял паруса и ушел в Константинополь. На борту «Двенадцати апостолов» прибавилось пассажиров. Это был мощный Добрыня, быстрый в уме, знающий все языки Голуб и пылкий, несговорчивый, признающий в переговорах только пользу руссов воевода Беляй.
Герой романа “Ветры Босфора” — капитан-лейтенант Казарский, командир прославленного брига “Меркурий”. О Казарском рассказывалось во многих повестях. Бою “Меркурия” с двумя турецкими адмиральскими кораблями посвящены исторические исследования. Но со страниц романа “Ветры Босфора” Казарский предстает перед нами живым человеком, имеющим друзей и врагов, мучимый любовью к женщине, бесстрашный не только перед лицом врагов, но и перед лицом государя-императора, непредсказуемого ни в милостях, ни в проявлении гнева.
О дружбе Диньки, десятилетнего мальчика с биологической станции на Черном море, и Фина, большого океанического дельфина из дикой стаи.
«Севастопольская девчонка» — это повесть о вчерашних школьниках. Героиня повести Женя Серова провалилась на экзаменах в институт. Она идет на стройку, где прорабом ее отец. На эту же стройку приходит бывший десятиклассник Костя, влюбленный в Женю. Женя сталкивается на стройке и с людьми настоящими, и со шкурниками. Нелегко дается ей опыт жизни…Художник Т. Кузнецова.
Лакский писатель Абачара Гусейнаев хорошо знает повадки животных и занимательно рассказывает о них. Перед читателем открывается целый мир, многообразный, интересный. Имя ему - живая природа.
Повесть современной украинской писательницы об отце и сыне, о рабочей семье.
С самого детства мы пытаемся найти свое место под солнцем — утвердиться в компании друзей, завоевать признание или чью-то любовь, но каждый действует по-своему. Эта история о девчонках с твоего двора, подругах. Леся старается всем угодить, но в поиске всеобщего признания забывает о себе. Ира хочет главенствовать, не понимая, что превращается в тирана. Наташа живет прошлым. А Симкина выбирает путь аутсайдера.
Сказка о потерянном или потерявшемся коте и приятном пути домой. Продолжение сказки «Фея на венике». Щенка Тобика и его волшебных друзей ждут новые приключения — на даче!
«В джунглях Юга» — это приключенческая повесть известного вьетнамского писателя, посвященная начальному периоду войны I Сопротивления (1946–1954 гг.). Герой повести мальчик Ан потерял во время эвакуации из города своих родителей. Разыскивая их, он плывет по многочисленным каналам и рекам в джунглях Южного Вьетнама. На своем пути Ан встречает прекрасных людей — охотников, рыбаков, звероловов, — истинных патриотов своей родины. Вместе с ними он вступает в партизанский отряд, чтобы дать отпор врагу. Увлекательный сюжет повести сочетается с органично вплетенным в повествование познавательным материалом о своеобразном быте и природе Южного Вьетнама.
Автобиографические рассказы известного таджикского ученого-фольклориста и писателя о своем детстве, прошедшем в древнем городе ремесленников Ура-Тюбе. Автор прослеживает, как благотворно влияло на судьбы людей социалистическое преобразование действительности после Октября.