Отелло. Уклонение луны. Версия Шекспира - [27]
Однако именно появление в городе Колумба перевернуло всю жизнь Отелло, направив ее в совершенно иное русло. До этого у него было, собственно, два варианта - остаться в Гранаде или эмигрировать хоть в ту же Северную Африку. И не появись в Гранаде Колумб, он наверняка бы в скором времени выбрал второй вариант - уж слишком тяжелы были для него, человека сильных страстей, горечь поражения и одиночество сиротства, чтобы остаться на родине, поверженной врагом. Особое отношение к испанцам он пронесет через всю жизнь. Но жить на чужбине в тот момент означало для него с постоянной болью помнить о родине, болезненно осознавая свое изгнанничество.
Так что соблазн завербоваться за борт экспедиции у него наверняка был, и соблазн немалый. То, что отпугивало других, именно Отелло и должно было привлекать! Ведь молодой парень, с детства видевший одну только войну, - это уже далеко не тот паренек, каким он мог бы вырасти в долгое мирное время. За десять военных лет привычка к опасностям, к риску стала для него необходимостью. А кроме того, добровольное участие в экспедиции по собственной воле - это вам не вынужденная эмиграция, которая для такого человека, как Отелло, есть унижение и позор. Добровольное согласие на экспедицию и на связанный с нею риск - на это способен не каждый, здесь нужен отважный и высокий дух, это поступок с большой буквы, это вызывает уважение даже у врагов.
Но как уехать, если здесь могилы отца и матери, со смертью которых еще надо смириться, к смерти которых семнадцатилетнему парню еще нужно привыкнуть? Как пойти на столь рискованный шаг, если на руках младший брат? Имеет ли он право обречь его на верную гибель?
И он остается.
*
В марте следующего 1493 года экспедиция Колумба благополучно возвращается и рапортует об открытии новой земли. Испания ликует. Вопрос о второй экспедиции решается быстро.
За прошедший год боль многих ран утихла в душе Отелло. И о многом он говорил со своим братом. Наверняка не раз обсуждали они и экспедицию Колумба. И когда весть о столь удачном ее возвращении дошла и до них, то мысль завербоваться матросами в следующее плавание уже не вызывала сомнений. Ведь риск неизвестности оказался не больше военного риска, которым их было вот уж и правда не испугать.
И вот в сентябре к берегам Америки направилась вторая экспедиция Колумба, теперь уже в составе 17 кораблей. На борту одного из них были и Отелло с братом.
На этот раз в Америке - вернее, в основанном на скорую руку городке Ла Изабелла на острове Эспаньола (территория нынешней Доминиканской Республики) - колумбовы поселенцы численностью примерно в полторы тысячи человек прожили несколько лет, намереваясь найти здесь золото и серебро.
Именно здесь и начался второй жизненный период Отелло - его "странствия", как он выразился, к которым как раз и относится его финальная реплика об "индейцах". В этот же период он включил и воспоминания "об огромных пещерах, бесплодных пустынях, бесформенных нагромождениях скал, утесах и горах, касающихся вершинами небес <...> также о каннибалах, которые едят друг друга, антропофагах; и о людях, чьи головы растут ниже плеч".
Эту мою догадку подтверждают и современные археологические изыскания, проведенные исследователями из Университета Висконсин-Мэдисон. Ранее считалось, что первыми европейскими поселенцами здесь были только мужчины и только европейского типа. "Однако первый же осмотр останков 20 человек, извлеченных около 20 лет назад итальянскими и доминиканскими археологами, нарисовал иную картину - вместе с испанцами в Ла Изабелле жили представители коренного населения Багамских островов, женщины и дети народа таино, и, возможно, индивидуумы африканского происхождения. <...> На основании полученных предварительных данных профессор Прайс делает осторожный вывод о том, что один из трех индивидуумов с проанализированным изотопным составом зубной эмали, вероятнее всего, был африканцем", сообщается в передаче "Гранит науки" радио "Эхо Москвы" от 26.03.2009 г. (курсив мой. - НВЮ).
Впрочем, добавляет "Эхо Москвы", "известно, что у самого Колумба были рабы-негры, возможно, он взял их с собой во второе плавание к далеким берегам".
Что ж.
Возможно, что он и взял своих рабов. А возможно, это был некий мавр, а точнее - бербер, переселенец из Гранады. И очень возможно, что таких мавров там было несколько...
Именно там Отелло, прожив три года, и встретил племена каннибалов и людей, "чьи головы растут ниже плеч".
С каннибалами все ясно - они действительно существовали, и слухи о них давно вызывали любопытство в европейцах. И даже спустя годы после открытия Америки, когда, казалось бы, любопытство уже должно было поутихнуть, эта тема продолжала вызывать активнейший интерес. Например, уже в 1570-х М. Монтень посвятил каннибалам главу своих "Опытов".
Люди, чьи головы растут ниже плеч, также давно были известны европейцам - вернее, им были знакомы античные мифы о них. Это блемии (в I в до н.э. -- I в. н.э.), проживавшие к востоку от Нила, по границе с Римской империей. Так некогда называли полукочевые племена, чья нагрудная броня и щит могли производить издалека подобное впечатление. Существует также версия, что такой внешний вид придавали некоторым племенам ритуальные маски. Позже рассказы о безголовых людях, превратившись в легенды, благополучно дожили до Средних веков.
Обращение к дуракам. Предупреждаю сразу: или немедленно закройте мое эссе, или потом не упрекайте меня в том, что я в очередной раз грубо избавила вас от каких-то там высоконравственных розовых очков, которые так успешно, как вам казалось, скрывали ваше плоскоглазие и круглоумие.
«…Итак, желаем нашему поэту не успеха, потому что в успехе мы не сомневаемся, а терпения, потому что классический род очень тяжелый и скучный. Смотря по роду и духу своих стихотворений, г. Эврипидин будет подписываться под ними разными именами, но с удержанием имени «Эврипидина», потому что, несмотря на всё разнообразие его таланта, главный его элемент есть драматический; а собственное его имя останется до времени тайною для нашей публики…».
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Вот роман, единодушно препрославленный и превознесенный всеми нашими журналами, как будто бы это было величайшее художественное произведение, вторая «Илиада», второй «Фауст», нечто равное драмам Шекспира и романам Вальтера Скотта и Купера… С жадностию взялись мы за него и через великую силу успели добраться до отрадного слова «конец»…».
«…Всем, и читающим «Репертуар» и не читающим его, известно уже из одной программы этого странного, не литературного издания, что в нем печатаются только водвили, игранные на театрах обеих наших столиц, но ни особо и ни в каком повременном издании не напечатанные. Обязанные читать все, что ни печатается, даже «Репертуар русского театра», издаваемый г. Песоцким, мы развернули его, чтобы увидеть, какой новый водвиль написал г. Коровкин или какую новую драму «сочинил» г. Полевой, – и что же? – представьте себе наше изумление…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».