Отель "Калифорния" - [33]

Пластинка Даяны Саммерз заорала, шепча: «Love, love to love you, baby!» Одна из гримерш кричала, что Саммерз при записи мастурбировала и несколько раз кончила.

— Эй, бэйби! Иди сюда! Попробуй! — загоготал Оливье, и Настя вернулась из кухни.

Сообщив Насте, что теперь ее физиономия будет на флаконах шампуня фирмы «Рэдкин» во всех супермаркетах, Джоди уговорила ее на интервью с мисс из «Плейбоя».

Предположив, что интервью будет проходить у нее дома, Настя не долго думая попросила Дика использовать его дом. Он даже обрадовался: «Если ты считаешь, что мое жилье выражает тебя, мне это очень приятно!» Он принес из гаража несколько рам и посоветовал Насте, вставив в них свои фотографии, повесить на стены. На вешалку накинуть русскую шаль, а на кровати в спальне оставить, будто нечаянно, медвежонка.

Ричард переписал свой мессадж на автоответчике, и Настя тоже прошептала в микро: «А также вы можете оставить записку для Настии». Дик уезжал на симпозиум винодельцев в Сан-Франциско и оставил Насте ключи от дома. Ее это немного испугало.

— Хэй, сумасшедший татарин, ты же не собираешься поджигать мой дом. А такие поездки для меня уже привычное дело, как в супермаркет съездить!

Поджигать дом Дика Настя не собиралась, но устроить пати в его доме с винным погребом решила обязательно. После интервью.

Она стала репетировать к приходу PR. Как она встанет на кухне, где много русских вещей. «Это я привезла из России», — скажет она и сменит пластинку балалаечного оркестра на хор цыган.

Но Публичная Связь «Плейбоя» не захотела увидеть Настино «гнездышко». Она повезла русскую модель в знаменитый замок М. Хефнера. История замалчивает, была ли Настя первым, пусть и бывшим, советским человеком, посетившим Playboy Mansion[97]. Она не первый раз ехала в дом reach and famous[98].

Шины шуршали, как по морской гальке, на въезде к замку. День был серый, и серый камень здания казался еще более невеселым. Впрочем, все здание как-то и не было видно. С одной стороны был холм, заросший кипучей зеленью. От любопытных. Замок поэтому часто снимали сверху, с вертолета. О, он казался угрожающим на фотографиях.

Бассейн, в который перепрыгало бессчетное количество блондинок разных комплекций, пустовал. Работники сачками вылавливали из него листья. Садовники со шлангами опрыскивали японские садики. Корейцы граблями ровняли морскую гальку. Знаменитая игральная комната производила впечатление посредственного бара на Венис Бич. Толпы игральных автоматов молчали. Замок был пуст.

— Как тебе удалось сбежать? — спросила Публичная Связь, приземлившись на камешке мини-водопада.

Настя, сидевшая рядом на другом камне, сразу вспомнила Виктора и Джорджа Коста. Как они объясняли ей о значении red tapes, через которые Настя якобы прошла. Как Джордж уверял, что красный в данном случае не значит коммунистический. В случае с мисс PR сбежать именно и значило сбежать. Красный и был коммунистический. То есть плохой. Поэтому Настя и сбежала оттуда! То есть Настя должна была преподнести портрет девушки, выбравшей свободу В общем-то Настя ничего не имела против приукрашиваний. Говорят же сидевшие в тюрьме год что отсидели пять, за политику! Хотя на самом деле за жульничество. Она решила сказать, что фиктивно вышла замуж за американца, потому что хотела… хотела… увидеть свое лицо на флаконах шампуня? мечтала всю жизнь позировать голой?

— Не надо очень акцентировать на сексе. Вы ведь были несовершеннолетней, — мисс PR сама же смутилась, сказав это.

А в «Плейбое» была своя мораль… Тем не менее какую бы историю Настя ни придумала, она сведется к фотографиям голой Насти в семнадцать лет! Ей в голову лезли всевозможные образы фоторепортажа о ней. Вот она в советской классной комнате, и из-под парты видны ее раздвинутые ноги в чулочках, и подпись: «Уже в школе Настя не была простой советской школьницей!»

— Вы меня слышите, Настия? Нам надо составить подробный план вашего побега. О! Я имела в виду эмиграции. И хорошо бы указать конкретные причины.

Они решили, что Настя наговорит историю на магнитофон, а мисс PR ее отредактирует.

— Вот так, пускай русского человека в дом с винным погребом! — захохотал Друг, уходя из дома Ричарда и вынося пакет с пустыми бутылками.

Вечеринка закончилась. Настя выпроводила гостей — все тех же Сашу с Ромкой, Таню-художницу с мужем Валеркой, так и несдавшим экзамены, Леньку с гитарой… Никто не удивился, что знакомые оставили Насте ключи от дома. Все были очень рады, что знакомых нет и что дом с погребом в их распоряжении. Все, кроме Саши. Он обругал и дом, и район. Настя крикнула ему, что у него и такого нет, что он жил бы с родственниками, если б не Ромка. Крикнула, взмахнув рукой, и Друг сфотографировал ее на фоне повешенной на стену фотографии Спаса на Крови. Полученное фото она собиралась отправить в Москву родителям: «Вот мое гнездышко!»

Теперь она снимала свои фотографии со стен, убирала медвежонка и прожженную уже почему-то шаль. Она взяла пару бутылок вина — «Медок» ее года рождения, — чтобы забрать с собой. И она все думала о причине своего отъезда для «Плейбоя» — почему же она уехала, то есть сбежала (!) в Америку. «Ну да, конечно, никому не интересно читать о малолетней дурочке, вышедшей замуж в шестнадцать, эмигрировавшей и разведшейся с евреем просто потому, что не любила его. А как же КГБ, ночные аресты, голодовки у зданий посольства и ОВИРа? Ведь все хоть чуточку известные советские через все это прошли. Неважно, что, может, на самом деле они пили шампанское и ели икру в «Национале», страдали от бессонницы не от ночных допросов, а из-за боязни пропустить очередь на новую модель «Жигулей»…» Об этом говорить не стоило. Пока во всяком случае. Пока Америка воспринимала советских граждан, да и принимала к себе, жертвами.