Осколки памяти - [36]
А Анатолий Велюгин написал к шаржу эпиграмму:
НЕЧАЙяла, СМАЛЬева, сила,
А с ней и МИХАЙЛОВА - стерва:
"МАКАРЫЧА" посеребрила, как сына,
БОГИНЯ МИНЕРВА.
Все эти люди, фамилии которых упоминаются в эпиграмме, без устали критиковали картину и от души меня шпыняли.
Я был загнан и забит, и вдруг-такая под держка! Они меня как люди все восхищали, наши старейшины, работавшие на студии. К Евгению Марковичу всегда можно было обратиться за помощью, и ты знал, что получишь ее. И такими были почти все. Сплошнов Сергей Иванович, комедиограф. Чудный, веселый, острил безупречно. Однажды я оказался с ним вместе в санатории "Беларусь" в Прибалтике, и отдых мой превратился в сплошной хохот: он такой остроумный, что как к завтраку народ собирался, так потом за ним толпой и ходил. Человек без намека на манию величия, а ведь сделал "Налима", одну из лучших картин по Чехову.
Сейчас, вспоминая, я вижу, что всегда, когда что-то не ладилось с работой, гоняли, закрывали, рядом появлялся какой-то нежный человек. Вот так мы встретились и с Петрусем Макалем, который, даже будучи больным, непременно звонил и заинтересованно спрашивал, как идут дела, искренне желая, чтобы дела у меня шли хорошо. Он духовно поддерживал меня тогда, когда я, закусив губы, рвать и метать хотел и мог наделать всяких глупостей - ласкава падыходзіў да мяне. Близкие очень мы были по духу и дружили хорошо. А когда Петр с Артуром Вольским учились на высших литературных курсах в Москве, я приезжал к ним в гости, в общежитие на улице Добролюбова - настолько мы скучали друг по другу. Петя очень интересный был. Вот сидим мы вдвоем на кухне, тары-бары обо всем, и вдруг он прекращает разговор, берет бумагу, начинает писать - и человек преображается, становится таким красивым, излучающим свет... Напишет, отложит - и опять тот же Петька сидит. Бог наделил его даром.
И таких, хороших, людей встречалось, на счастье, много в моей жизни. Так, судьба свела меня с одним удивительным человеком, совершенно фантастической судьбы, одним из первых русских киноактеров [это и "Парижский сапожник" (1928), и "Катька - Бумажный ранет" (1926), и "Обломок империи" (1929)...] - с Федором Михайловичем Никитиным. Режиссер Ленинградского блокадного театра (впоследствии - Драматический театр им. Комиссаржевской), легендарный человек.
Для картины "Шаги по земле" мне нужен был образ старого, рафинированного интеллигента, в моем воображении он должен был быть таким старичком, как Федор Михайлович, который таким оказался и в жизни: удивительное, деликатнейшее и скромнейшее создание, заботлив о каждом - "удобно ли вам", "угодно ли вам".
К концу съемок Федор Михайлович подарил мне свою Фотографию, где было написано: "И.М. Добролюбову, моему дорогому человеку и замечательному режиссеру, совершившему со мною чудо перехода в новое качество в картине “Шаги по земле”, с бесконечной благодарностью. Федор Никитин".
Это была одна из первых моих картин, я был еще зеленый стручок, пацан, проживший в кинематографе миг, и вдруг Федор Михайлович Никитин пишет такое. Я не заслуживаю таких прелестных слов. А почему "новое качество" - для меня по сей день загадка.
Когда же вышел "Иван Макарович", я и вовсе был столь несведущ и неопытен, что даже не интересовался, что писали о картине, что о ней говорили. Но однажды подходит ко мне Ефросиния Леонидовна Бондарева и спрашивает:
- А вы помните, как после просмотра "Ивана Макаровича", организованного в Доме кино, я в "Вечернем Минске" хорошую рецензию написала?
- Спасибо, - говорю, - не помню.
Мой папа!
Вот так и прошла часть жизни с "Иваном Макаровичем". Как в русской сказке: то толкали в холодную воду, то выскакивал из нее в кипяток, потом опять в холодную.
Раньше у нас в Союзе кинематографистов практиковалось проведение детских кинолекториев, занималась этим киновед Нелла Кривошеева. Перед показом фильма детям рассказывали о кино, проводили викторины. И вот на одно из таких мероприятий я пришел со своим старшим, Мишей, тихонечко сели в зале. Нелла задает вопрос:
- Дети! Кто из наших кинорежиссеров недавно получил в Венеции приз за картину "Иван Макарович?"
Мишка подскакивает:
- Мой папа!
"ТРЕТЬЕГО НЕ ДАНО"
Однажды мне самому пришлось идти к Машерову. Снимал я фильм "Третьего не дано" о легендарном сыне белорусского народа, партизанском руководителе Василии Захаровиче Корже. Сценарий был одобрен его детьми, а консультантом у меня был доктор исторических наук, академик Сикорский. Но Иван Иванович Антонович прицепился к картине, не давал работать. Я ему говорю:
- Да у меня консультант академик!
- Ну, и что? Академики тоже ошибаются.
Все, думаю, конец. И тогда мне наш начальник говорит: "Иди к Машерову".
В десять утра я позвонил секретарю и через полтора часа был принят Петром Мироновичем в его кабинете.
- Ну, что, Игорь, как жизнь?
- Жизни нет: рушат картину, давят.
- Кто?
- Антонович.
- Так, понятно.
По селектору кому-то:
- Зайди ко мне.
Поговорили еще о чем-то, провожает он меня до двери, пожимает руку и, задерживая ее (привычка у него была такая удивительная, человеческая), спрашивает:
Десятилетия, прожитые под одной кровлей, в тесном, каждодневном общении с замечательным москвичом Владимиром Алексеевичем Гиляровским, чутким, удивительно живым и темпераментным человеком, встречи с представителями русской культуры, события начала XX века, как, например, 1905 год, — все это не могло не запомниться и не оставить в душе сильнейших впечатлений. Воспоминаниям тех дней и отданы страницы книги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со многими удивительными людьми довелось встречаться протоиерею Валентину Бирюкову — 82-летнему священнику из г. Бердска Новосибирской области. Ему было предсказано чудо воскрешения Клавдии Устюжаниной — за 16 лет до событий, происходивших в г. Барнауле в 60-х годах и всколыхнувших верующую Россию. Он общался с подвижниками, прозорливцами и молитвенниками, мало известными миру, но являющими нерушимую веру в Промысел Божий. Пройдя тяжкие скорби, он подставлял пастырское плечо людям неуверенным, унывающим, немощным в вере.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.