Осколки памяти - [34]
Я знал, что в Суздале, во Владимире - в прекрасных русских городах "Золотого Кольца" - обязательно найдешь и великолепные старинные здания, и наше нищенство кошмарное, так что во время съемок нам даже не пришлось практически ничего сооружать, все было настоящее: и деревянные домишки, и лестница, на которой был снят тот пробег, и завод, куда пришел работать Иван Макарович.
С лестницей был сделан фокус: она дважды повторяется. Мальчонка бежит - стоп, и еще раз бежит. Смонтировали, и получился длинный эмоциональный пробег под текст Левитана и прекрасную музыку Рафаила Козака,
Сцена была мастерски снята Димой Зайцевым, молодым оператором с фантазией и хорошим глазом. Когда я получил возможность снимать "Ивана Макаровича", оператора у меня не было, и ребята-вгиковцы посоветовали третьекурсника, даже не дипломника, но очень талантливого парня - минчанина Диму Зайцева. Ребята уверяли, что будет сделано хорошо. Сам я с Димой был знаком не близко, но знал его отца, художника Зайцева и перед студийным начальством поклялся, что будет сработано на уровне, кричал, что отвечаю я, что я его работы видел. А я ни одной работы не видел: ребятам поверил - раз, а во-вторых, снимать со вгиковцем - это всегда хорошо.
И Дима снял картину прекрасно. Действительно, он - оператор божьей милостью. Сейчас, в силу того что студия "Беларусьфильм" пребывает в плачевном состоянии, он, такой талантливый парень, мается. У нас было несколько первоклассных операторов, но иных уж нет, а те далече. Димка здесь вот, ищет сценарии, в режиссерскую шкуру даже вынужден был влезть, а его беречь нужно было, давать операторскую работу с хорошими режиссерами, с хорошей драматургией, тогда он блистал бы.
"Песня про треугольник"
С "Иваном Макаровичем" связана одна грустная история. В Минске был как-то Володя Высоцкий, и я, рассказав ему о картине, попросил написать к ней песню - послание с фронта домой. Он сказал: "Хорошо", и вскоре была готова "Песня про треугольник". Володя ее сам напел и на гитаре наиграл, а в фильме песню пел под гармошку на базаре Иван Макарович, чтобы заработать стакан молока для беспризорного парнишки, которого он пригрел по дороге.
Присели они возле тетеньки с трехлитровой бутылью молока, мальчонка поет - женщины плачут, слезы вытирают, А тут эшелон подошел, торгующий люд побежал к покупателю, и хозяйка молочной бутыли пацанов отогнала - не мешайте. Тогда Ванька достал рогатку - он ведь был настоящий парень, - зарядил ее и мастерски, уверенно стрельнул в эту бутылку. Вдребезги расколотил, дескать, вас же для ребенка просили, а вы не дали.
Вот вся сцена, больше ничего не было. Но либо от факта звучания песни Высоцкого, который тогда под запретом был, либо оттого, что мальчик совершает нехороший, на взгляд редактрис, поступок (мне причин не объясняли), этот эпизод заставили из картины вынуть. Иначе картину не принимали.
В Москве, в редактуре Госкино СССР с нами разговаривали очень определенно: "Значит, так. Поезжайте домой в Минск, вырежьте эту сцену и вырезанную часть привезите, тогда будем дальше вести разговор". Не доверяли. Привозил. Помню, главная редакторша посмотрела три минуты, и все - что хотела, она получила.
А из картины вырван кусок сердца.
Сердце ёкнуть должно!
Монтировала картину Людмила Зиновьевна Печиева, постоянный монтажер нашего великого режиссера Всеволода Илларионовича Пудовкина.
После "Иду искать" я понял, что монтажу надо бы поучиться еще, и тогда, уже по собственной инициативе, я пригласил Людмилу Зиновьевну - совершенно очаровательную и легкую в общении женщину.
- Людмила Зиновьевна, скажите, как монтировал Пудовкин? - спрашивал я ее.
- Я ж была молодая, тоже спрашивала: "Как? Почему вот тут резать надо, а вот тут нет?" Он говорил: "Да отстань! Откуда я знаю? Сердце тут у меня ёкнуло".
И я понял, что монтаж - это штука сердечная, в нем важны не сантиметры, не миллиметры - сердце ёкнуть должно.
Вот так и сложилась картина. А две великие женщины - Людмила Зиновьевна Печиева и Ева Михайловна Ладыжинская, монтировавшая "Иду искать", - обучали своему искусству наших девочек, молодых монтажеров и ассистенток, которые просто прилипали к ним.
Для меня это тоже было полезно: глядя на этих великих мастеров, я понимал, как создается пауза, как рождается движение. Это то, что передается из рук в руки. В кинематографе многие профессии передаются из рук в руки, чего, к сожалению, сейчас на студии не делается, а тогдашние девочки сегодня уже на пенсии.
Венеция
Выход "Ивана Макаровича" как раз подоспел к зональному фестивалю республик Прибалтики, Молдавии и Белоруссии, куда все студии должны были представить свои картины, в том числе по одной детской. И вот "Ивана Макаровича", от отчаяния, пустили, а он возьми да и получи там Первую премию. Я вдруг стал лауреатом фестиваля, и это после того, как была задвинута "Иду искать".
Затем - Всесоюзный фестиваль, на который каждая республика должна была выставить программу: полнометражная картина, документальная, мультипликационная и детская. В разряде "детское кино" снова был представлен "Иван Макарович", который и тут завоевал Первую премию. Приз вручал сам Рошаль.
Со многими удивительными людьми довелось встречаться протоиерею Валентину Бирюкову — 82-летнему священнику из г. Бердска Новосибирской области. Ему было предсказано чудо воскрешения Клавдии Устюжаниной — за 16 лет до событий, происходивших в г. Барнауле в 60-х годах и всколыхнувших верующую Россию. Он общался с подвижниками, прозорливцами и молитвенниками, мало известными миру, но являющими нерушимую веру в Промысел Божий. Пройдя тяжкие скорби, он подставлял пастырское плечо людям неуверенным, унывающим, немощным в вере.
Издание посвящено одному из самых ярких периодов истории МГПИ-МПГУ – 1950–1960-м годам ХХ века. Это время, когда в институте учились Ю. Визбор, П. Фоменко, Ю. Ким, А. Якушева, В. Лукин и другие выдающиеся представители современной литературы, искусства, журналистики. Об истоках их творчества, о непростых судьбах рассказывается в этой книге.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.