Осколки памяти - [33]

Дядя Кузя тоже был для меня определен - ленин­градский актер Аркадий Васильевич Трусов, в работах "Ленфильма" я его видел неоднократно. Очень характер­ное лицо - худое, с хорошим носом. Работяга с совершен­но дивными натруженными руками. Настолько фактур­ный, что его часто приглашали сниматься, хотя он и не был актером по профессии. Трусов пел в хоре Балтфлота, причем брал октаву басом профундо. Талантище! И в жизни басил.

Как же он трепетно общался с детьми! Словно и не играя вовсе, лечил Ивана Макаровича от простуды; вра­чевал запрещенным нынче методом: натер ему спину медвежьим жиром, дал полстакана водки с перцем - "Главное, наружу не выпусти", - закутал в шубу, поса­дил к котлу: "Сиди и потей!". И Ванька исправно напотелся до полного чуда.

Сцена растирания была жутко трогательная: когда на спинку мальчонки укладывались огромные ручищи, это был полный восторг. Тут обо всем думалось: и что дедушки нам нужны каждому, и что отцы нам нужны каждому. И многое вспоминалось...

"Ты хоть одного ребенка родил?!"

Валентина Харлампиевна Владимирова... Дивный человек, удивительная актриса, Божий дар - актриса от земли, как Макарова. Добрая, внимательная, веселая бес­конечно! На вопрос: "Тетя Валя, как дела?", отвечала, смеясь: "Хреношо!" В Москве она пригласила нас к себе домой на печеную картошку. "Угощу, - говорит, - вас такой вкуснотищей, какой вы никогда не ели - мой ре­цепт". Хорошо вымытую картошку, посыпав солью, она запекла в духовке, потом достала, поставила всю эту красоту на стол, прямо в тоненькой кожуре порезала, поли­ла маслом, положила икорки - и это было действитель­но неописуемо вкусно!

У меня с ней был конфуз. Она должна была в сцене кормить ребенка грудью. Я, войдя в режиссерский раж, подхожу к ней и говорю: "Валентина Харлампиевна, ког­да ребенка будете кормить, сделайте вот так..." И лезу к себе под рубашку, показываю, как хотелось бы грудь до­стать и дать ребеночку. "Ты хоть одного ребенка родил?! У меня трое! Что ты мне советы даешь!" - хохочет она.

Не обиделась, расхохоталась. А я понял, что в та­кую глупость влип, такую бестактность допустил. Ре­жиссер он, видите ли. Он показывает матери, как кор­мить ребенка!

Она отсмеялась, а мне урок, большой урок - осто­рожней! Прежде чем лезть с советами, узнай, нужно ли этому человеку такой совет давать.

Жестокий дядька

Коммуналки, похоронки, фронтовые сводки - все прошло через детей того, военного, времени, и ребятки, приглашавшиеся сниматься в картину, это понимали, и с ними было легко.

Ляльку, которую Иван Макарович "усыновляет" вме­сте с бабушкой, берет над ними, эвакуировавшимися в Сибирь москвичками, шефство, сыграла Люда Кочка, пре­лестная девчоночка из соседнего с моим дома. Она по-пре­жнему живет в Минске, недавно поздравила меня с юби­леем картины, пишет, что сейчас, уже будучи взрослым человеком, совсем другими глазами ее смотрела. Очень трогательно. Больше, к сожалению, ничего не знаю о ней пытался связаться, звонил - безуспешно.

Я и сейчас смотрел картину и заново проникался к тем ребяткам любовью. Они серьезно делали свое дело и очень были талантливые, но судьба так сложилась, что в артисты из них не пошел никто, кроме Ирочки Бразговки.

Не стал актером и Витя Махонин, так бывает. У пев­цов есть период мутации, когда в определенном возрасте им даже говорить запрещено, чтобы не травмировать го­лосовые связки. Видимо, такой же период есть и у акте­ров. Кончились съемки, Витя поехал к себе домой, я ос­тался здесь, и мы потерялись. Однажды его пригласили сюда в одну из новелл "По секрету всему свету": режиссер, делавший картину, отчего-то думал, что после "Ивана Макаровича" Витя таким мальчонкой и остался, а оказа­лось, он вырос и стал большой. Приехал юноша, гораздо старше героев "По секрету всему свету". Тогда мы с ним встретились, нежно поговорили.

С ребятишками всегда работать очень интересно: органичные, как щенки, такие неожиданные, естествен­ные, переиграть их невозможно.

Когда у тебя снимаются дети, к ним надо относить­ся серьезно. К каждому ребенку нужен свой подход, и каждого нужно, понаблюдав внимательно, разгадать. Скажем, должна была у нас по сценарию плакать ма­лышка: Иван Макарович бежал за водой, а девочка, ос­тавшись одна, в испуге заливалась слезами на ступеньке поезда.

Вот привезли ка съемочную площадку малюсенькую девочку со старшей сестрой, и малышка не отпускала ее ни на шаг. Ну, как заставить плакать этого человечка? Пришлось идти на следующий трюк: договорились, что сестренка залезет в вагон вместе с младшенькой, по на­шей команде быстро выскочит и оставит ее в тамбуре одну. И такой был рев! Та топала ножками, плакала так, что слезы лились градом. А мы снимаем...

Жестокий маневр, но рыдания были грандиозные. Сыграть это невозможно, это нужно чувствовать, а она могла прочувствовать это по отношению к своей сестре. Через секунду мы возвратили ей старшую сестренку, вся­ко умасливали. Приемчики довольно тяжелые, правду вам скажу. Чувствуешь себя подчас жестоким человеком, а другого выхода нет.

Дима Зайцев

Съемки проходили во Владимирской области. Мес­та дивные, и не было разрухи, чувствовался тыл, не на­рушенная войной жизнь.