Осколки - [6]

ХАРРИЕТ: Ты не хотела рождаться? Это еще что такое!

СИЛЬВИЯ: (тихонько вздыхает, знает, что Харриет ее никогда не сможет понять). Может, найдешь хорошую утку. Если нет, возьми котлеты. И большое спасибо, Харриет, это так мило с твоей стороны. Кстати, а что решил Давид?

ХАРРИЕТ: Он не пойдет в колледж.

СИЛЬВИЯ: Не может этого быть! Стипендия есть, а учиться не хочет?

ХАРРИЕТ: Ну что с ним сделаешь? (Растерянно.) Он говорит, колледж не поможет ему найти работу.

СИЛЬВИЯ: Харриет, это ужасно. Скажи ему, я должна с ним поговорить.

ХАРРИЕТ: Правда? А я уж хотела тебя попросить об этом, но после того, что произошло (она показывает на ноги), я подумала, ты не станешь…

СИЛЬВИЯ: Да нет же, скажи ему, пусть зайдет. И передай Мюррею, он должен сказать свое веское слово — у вас ведь такой способный сын!

Боже мой! (Она подымает газету.) Если бы у меня была возможность пойти в колледж, моя жизнь пошла бы другим путем. Ты не должна этого допустить.

ХАРРИЕТ: Я скажу Давиду… А еще я хотела узнать, почему ты вдруг стала так интересоваться газетами. Это же не нормально, Сильвия!

Пауза.

СИЛЬВИЯ: (уставившись в одну точку). Они заставляют пожилых людей вставать на колени и скоблить зубной щеткой мостовую.

ХАРРИЕТ: Кто?

СИЛЬВИЯ: Там, в Германии. Старых бородатых мужчин!

ХАРРИЕТ: Ну, и почему тебя это так сильно волнует? Тебе-то что за дело?

СИЛЬВИЯ: (небольшая пауза; взгляд внутрь себя). Не знаю…

Маленькая пауза.

Помнишь дедушку? Его очки с погнутыми дужками. Один из этих стариков из газеты как две капли воды похож на него, и очки точно такие же, в проволочной оправе. Это не идет у меня из головы. Двое стариков на коленях на тротуаре. И пятнадцать или двадцать человек стоят вокруг и смеются над тем, как они скребут зубными щетками. На фото три женщины: воротники их пальто подняты — видно, было холодно…

ХАРРИЕТ: А почему они заставляют их скрести зубными щетками?

СИЛЬВИЯ: (гневно). Чтобы их унизить, чтобы сделать их смешными!

ХАРРИЕТ: О-о!

СИЛЬВИЯ: И почему ты такая… такая… (Она умолкает, прежде чем перейти грань дозволенного). Пожалуйста, Харриет, оставь меня одну, хорошо?

ХАРРИЕТ: Но это не нормально. Мюррей тоже так говорит. Вчера вечером он пришел домой и сказал: «Она должна перестать вечно думать об этих немцах». А ты знаешь, он так интересуется последними новостями.

Сильвия неотрывно смотрит в одну точку.

Я посмотрю уток, если мне не понравится — возьму котлеты. Могу я чем-то еще тебе помочь?

СИЛЬВИЯ: Спасибо. Мне ничего не надо.

ХАРРИЕТ: Тогда я пошла. (Уходит в глубину сцены).

СИЛЬВИЯ: Хорошо.

Сильвия вновь погружается в газету. Харриет какое-то время озабоченно смотрит на нее, не привлекая внимания Сильвии, и потом уходит. Сильвия переворачивает страницу, сосредоточенно читая. Вдруг она испуганно оборачивается: позади стоит Филипп. В руках у него небольшой бумажный пакет.

Ой! Я не слышала, как ты вошел.

ГЕЛЬБУРГ: А я на цыпочках, думал, может, ты задремала… (Со своей мрачной улыбкой.) Вот, принес тебе маринованных огурчиков.

СИЛЬВИЯ: Ой, как это мило! Ну, я попозже. А ты съешь один.

ГЕЛЬБУРГ: Не сейчас. (Смущенно, но решившись.) Я случайно зашел к Гринбергу на Флэтбуш-Авеню и тогда вдруг вспомнил, как ты всегда ела их с удовольствием. Помнишь?

СИЛЬВИЯ: Спасибо, это так трогательно с твоей стороны. А что ты делал на Флэтбуш-Авеню?

ГЕЛЬБУРГ: Да там участок напротив «A&S». Вероятно, я должен буду требовать погашения закладной.

СИЛЬВИЯ: Ой, как жалко. А там приятные люди?

ГЕЛЬБУРГ: (пожав плечами). Люди как люди. Я уже два раза продлевал, но они ничего не смогут… тут ничего нет. (Он постучал себя по виску.)

СИЛЬВИЯ: А почему ты так рано?

ГЕЛЬБУРГ: Беспокоился о тебе. Врач был?

СИЛЬВИЯ: Он звонил. Заключение у него уже есть, но он хочет прийти завтра, когда у него будет больше времени. Он и в самом деле очень приятный.

ГЕЛЬБУРГ: Ну, а как сегодня?

СИЛЬВИЯ: Не волнуйся, очень жаль, но…

ГЕЛЬБУРГ: Скоро тебе станет лучше. — Ой! У меня же письмо от нашего капитана! (Достает письмо из кармана пиджака.)

СИЛЬВИЯ: От Жерома?

ГЕЛЬБУРГ: (полный гордости). Почитай. (Особо широкая вычурная улыбка). Твой сын. Генерал Маккарти дважды беседовал с ним.

СИЛЬВИЯ: В форте Силл?

ГЕЛЬБУРГ: Это в Оклахоме. Он должен сделать доклады об артиллерии! В форте Силл! Там находятся все эксперты.

Она непонимающе смотрит на него.

Это как если бы пригласили в Ватикан прочитать Папе лекцию на религиозную тему.

СИЛЬВИЯ: Надо же! (Складывает письмо и возвращает его.)

ГЕЛЬБУРГ: (старается не выглядеть рассерженным). Не понимаю тебя.

СИЛЬВИЯ: Почему? Я рада за него.

ГЕЛЬБУРГ: По тебе не видно.

СИЛЬВИЯ: Я никогда с этим не свыкнусь. Ну кто идет в армию? Мужчины, которые ничего другого не умеют.

ГЕЛЬБУРГ: Я хотел показать людям, что еврей может быть не только адвокатом, врачом или бизнесменом.

СИЛЬВИЯ: Отлично, но почему именно Жером?

ГЕЛЬБУРГ: Для еврейского юноши большая честь отправиться в Вестпойнт. Без связей мистера Кейза ему бы туда никогда не попасть. Он может стать первым генералом — евреем в армии Соединенных Штатов. И тебе не важно быть матерью такого человека?

СИЛЬВИЯ: (с приступом злобы). Я же сказала, что меня это радует.