Осколки - [7]

ГЕЛЬБУРГ: Не кипятись. (Нетерпеливо оглядывается). Когда ты опять будешь ходить, я помогу тебе повесить новые шторы.

СИЛЬВИЯ: Я начала…

ГЕЛЬБУРГ: Они лежат уже больше месяца.

СИЛЬВИЯ: … но, к сожалению, потом это случилось.

ГЕЛЬБУРГ: Я просто считаю, Сильвия, ты должна себя чем-нибудь занять, не надо раскисать.

СИЛЬВИЯ: (едва не срываясь). Мне очень жаль, очень жаль, что все так…

ГЕЛЬБУРГ: Пожалуйста, не волнуйся, беру свои слова назад!

Короткая пауза. Патовый момент.

СИЛЬВИЯ: А что выяснилось при обследовании? (Гельбург молчит). Которое проводил специалист.

ГЕЛЬБУРГ: Вчера вечером я был у доктора Хьюмана.

СИЛЬВИЯ: Да-а? А почему ты мне ничего не сказал?

ГЕЛЬБУРГ: Хотел поразмыслить над тем, что от него услышал.

СИЛЬВИЯ: И что же это?

Словно решившись, Гельбург подходит к ней и целует в щеку. Она смущена и слегка напугана.

Филипп! (Легкая непонимающая улыбка).

ГЕЛЬБУРГ: С этого момента я хочу кое-что изменить. В манере поведения.

Сначала он стоит неподвижно, затем подкатывает ее кресло к стулу, садится и берет за руку. Она не знает, как к этому относиться, но руки не отнимает.

СИЛЬВИЯ: Ну, и что же он сказал?

ГЕЛЬБУРГ: (ласково похлопывая ее по руке). Расскажу. Потом. Я хочу купить «Додж».

СИЛЬВИЯ: «Додж»?

ГЕЛЬБУРГ: Хочу научить тебя водить машину. Сможешь ездить, куда захочешь, например, в гости к маме. Хочу, чтобы ты была счастлива, Сильвия.

СИЛЬВИЯ: (удивленно). О-о?

ГЕЛЬБУРГ: У нас достаточно денег, мы кое-что можем себе позволить. Можем съездить в Вашингтон… это должен быть крепкий автомобиль.

СИЛЬВИЯ: Но «Додж» всегда черный, да ведь?

ГЕЛЬБУРГ: Не всегда. Я уже видел несколько зеленых.

СИЛЬВИЯ: А ты любишь зеленый?

ГЕЛЬБУРГ: И это тоже цвет. Можно привыкнуть. Или в Чикаго. Настоящий большой город.

СИЛЬВИЯ: Расскажи, что сказал доктор Хьюман.

ГЕЛЬБУРГ: (поддерживает). Он считает, это может быть связано с душой. Словно нечто повергло тебя в страх. Психическое.

Сильвия молча слушает.

Ты испытываешь какой-то страх?

СИЛЬВИЯ: (медленно качает головой, пожимает плечами)… Не знаю, не думаю. Что за страх? Что он имеет в виду?

ГЕЛЬБУРГ: Он объяснит лучше, но… это, как на войне, где у людей бывают такие страхи, от которых они на время слепнут. Это называют контузией. Когда они вновь почувствуют себя уверенно, это проходит.

СИЛЬВИЯ: (задумывается на мгновение). А что с исследованиями, которые провел этот из «Маунт Синай»?

ГЕЛЬБУРГ: Они не нашли ничего органического.

СИЛЬВИЯ: Но я парализована!

ГЕЛЬБУРГ: Он утверждает, что если страхи велики, они и могли привести к этому. Ты боишься?

СИЛЬВИЯ: Не знаю.

ГЕЛЬБУРГ: В общем… можно я скажу, что думаю?

СИЛЬВИЯ: Что?

ГЕЛЬБУРГ: Я думаю, это связано с нацистами.

СИЛЬВИЯ: Но об этом пишут газеты: они разносят в щепки еврейские магазины… Мне что, нельзя читать газеты? Все улицы усеяны осколками!

ГЕЛЬБУРГ: Положим, но из-за этого ты не должна вечно…

СИЛЬВИЯ: Но это же смешно. Я не могу двигать ногами, потому что читаю газеты.

ГЕЛЬБУРГ: Этого он не говорил, а я задаю себе вопрос: не слишком ли ты…

СИЛЬВИЯ: Это смешно.

ГЕЛЬБУРГ: В общем, поговори с ним завтра сама.

Пауза. Вновь обращается к ней, берез за руку, открыто показывая, по чему он скучает.

Ты должна поправиться, Сильвия.

СИЛЬВИЯ: (смотрит в его измученное лицо и пытается засмеяться). Что это значит? Я что, умираю? Или как?

ГЕЛЬБУРГ: Как ты можешь так говорить?

СИЛЬВИЯ: Я еще никогда не видела у тебя такого лица.

ГЕЛЬБУРГ: Да нет же, нет! Просто я беспокоюсь за тебя.

СИЛЬВИЯ: И все же мне это непонятно… (Отворачивается, почти плача).

ГЕЛЬБУРГ: …мне всегда было немного непонятно… (вдруг резко)… посмотри-ка на меня!

Она оборачивается к нему. Он опускает взгляд.

Не знаю, что бы я без тебя делал, Сильвия, правда не знаю. Я… (ему страшно трудно говорить)… я люблю тебя.

СИЛЬВИЯ: (равнодушная, смущенная улыбка). Что все это значит?

ГЕЛЬБУРГ: Ты должна выздороветь. Если я что-то делаю не так, я изменю себя. Мы попробуем жить иначе. А ты должна делать, что скажет врач.

СИЛЬВИЯ: Да что я могу? Торчу здесь, а они заявляют: со мной все в порядке.

ГЕЛЬБУРГ: Послушай… Хьюман — очень умный человек…

Он поднимает ее руку, смущенно и с улыбкой целует запястье.

Когда я разговаривал с ним, мне пришла в голову одна мысль. Может, нам стоит сесть втроем и поговорить о… ну, обо всем.

Пауза.

СИЛЬВИЯ: Теперь это уже не важно, Филипп.

ГЕЛЬБУРГ: (смущенно усмехнувшись). Откуда ты знаешь? Может…

СИЛЬВИЯ: Слишком поздно.

ГЕЛЬБУРГ: (с напором, испуганно). Почему? Почему поздно?

СИЛЬВИЯ: Мне странно, что тебя это все еще заботит.

ГЕЛЬБУРГ: Не заботит, просто иногда я думаю об этом.

СИЛЬВИЯ: Слишком поздно, мой дорогой, это не играет уже никакой роли. Уже много лет.

Она забирает руку. Пауза.

ГЕЛЬБУРГ: Ну, хорошо. Но если ты захочешь, то я…

СИЛЬВИЯ: Мы ведь говорили об этом. Из-за этого мы с тобой дважды были у рабби Штайнера. А что изменилось?

ГЕЛЬБУРГ: Тогда я думал: это произойдет само собой. Я был так молод и ничего не смыслил. Это возникло из ничего, и я думал оно так же и исчезнет.

СИЛЬВИЯ: Прости, пожалуйста, Филипп, но оно не возникло «из ничего».

Гельбург молчит, пряча взгляд.

Ты пожалел о том, что женился.

ГЕЛЬБУРГ: Я не «пожалел»…