Орельен. Том 2 - [5]
— Не знаю, почему бы тебе не ввести в дело кого-нибудь вроде Жака Шельцера, который к тому же в свойстве с Кенелями, — продолжал бубнить Арно.
— Шельцера? Нет уж, покорно благодарю! Чтобы он начал совать нос туда, куда его не спрашивают?
Тут Эдмон подумал о будущем любовнике своей жены. И умилился. А что, если этот любовник окажется авантюристом, человеком корыстным, понимающим толк в делах? Хорошенький тогда получится переплет. В сущности, нужен кто-нибудь вроде Лертилуа, это, пожалуй, наилучший вариант. Как все-таки странно, что я испытываю к нему ревность!
— Послушай-ка, блестящая мысль… А что, если любовник моей жены будет членом административного совета, что ты на это скажешь?
Адриен тупо уставился на Эдмона.
— Какой любовник твоей жены? Что ты мелешь?
Эдмон самодовольно хохотнул:
— Любовник, будет же у нее, надеюсь, рано или поздно любовник, или нет? Вот я и говорю, предположи, что в административный совет фирмы «Мельроз» войдет какой-нибудь славный малый, нестеснительный, можно будет заранее подобрать подходящую кандидатуру, и вот через пять-шесть лет моя жена и он… Понимаешь? Я все вижу, но шума не подымаю, а потихоньку отстраняюсь. Возвращаю Бланшетте свободу… Естественно, интересы моих детей будут свято соблюдены. Себе лично я ничего не прошу… как-нибудь уж устроюсь. Понятно?
Адриен снова тронул рукой усики. Должно быть, это у него просто тик. На что намекает Эдмон? Славный малый? Уж не о нем ли самом идет речь… О, Барбентан способен и на это, вспомним хотя бы историю с Карлоттой! Адриен почувствовал, что краснеет. Ему представилась Бланшетта. Нельзя же в самом деле так распоряжаться человеком, нужно сначала спросить его согласия. Состояние недурное, ничего не скажешь, но все-таки…
— Послушай, — обратился к нему Эдмон, — ты можешь прийти сюда завтра утром? Да? Я, видишь ли, хочу тебя тут кое с кем познакомить…
Он назвал номер абонента. Очевидно, дома никого не оказалось, телефон молчал.
— Сейчас я к нему попытаюсь дозвониться, — продолжал Эдмон, — а нет, так пошлю письмо… Я хочу тебя завтра свести с моим кандидатом. Впрочем, ты его знаешь, вы вместе завтракали у нас… Лертилуа… Очень честный малый, и, кроме того, мы с ним были вместе на фронте.
Адриен ответил не сразу. «Значит, зря я надеялся», — подумалось ему. Ничего, тем или иным способом он-то свои дела устроит.
В дверях снова показался Симоно. Ни от кого на свете Эдмон не потерпел бы такой манеры обращения со своим хозяином, шефом фирмы, восходившей еще к тем временам, когда в конторе не имелось телефона и клиенты приходили без предупреждения. Эдмон нахмурился:
— Что там еще такое, Симоно?
— Мосье, господа из «Каучука» заждались, и потом господин Лертилуа спрашивает…
Лертилуа! Вот, что называется, подоспел в нужную минуту. Эдмон обернулся к Адриену:
— Не пройдешь ли ты пока в ту комнату, как раз о нем я тебе и говорил сейчас… Только не уходи, я тебя позову.
— Мосье, господа из «Каучука»…
— К черту, Симоно! Введите Лертилуа, а этим господам скажите… Нет, ничего не говорите… Вы сами можете спросить, что им надо, и, если они хотят меня видеть, им еще придется долго ждать… поэтому я прошу их… Словом, скажите все, что найдете нужным!
Симоно неодобрительно поджал губы и, поклонившись, вышел.
— Пройди в маленький кабинет, я тебя долго не задержу. Зато завтра утром будешь свободен. Если хочешь убить время, возьми книгу, у меня здесь есть последний том Пруста.
Адриен взял толстый том с таким видом, будто ему вручили книгу телефонных абонентов. Особого восторга он не проявил. Подумаешь, Пруст! В парикмахерской хоть предлагают клиентам «Ви паризьен».
Он вышел как раз в ту минуту, когда Симоно ввел Орельена. Осунувшегося Орельена. У кого это он только одевается? Одна материя лучше другой. С галстуком более веселой расцветки костюм только бы выиграл. Непременно скажу Беренике… При этой мысли Барбентан расхохотался. Он почувствовал себя главным действующим лицом затеваемой игры… главной ее пружиной… силой…
— Я проходил мимо и решил к тебе заглянуть, — начал Лертилуа.
— Счастливейшая идея! Садись сюда… нет, в кресло. Хочешь сигарету? Куда это я девал зажигалку! Представь себе, я только что пытался вызвать тебя по телефону, и вдруг являешься ты собственной персоной… совсем как в театре!
Орельен закинул левую ногу на правую, потом переменил позу, вытянул свои длинные ноги, потом закинул правую ногу на левую. Барбентан что-то слишком веселится. «Не похоже, чтобы Бланшетта находилась при смерти», — подумал он. Не то чтобы он строил себе иллюзии насчет отношения Эдмона к жене, но Барбентан принадлежит к числу тех людей, которые прежде всего блюдут приличия.
— Надеюсь, Бланшетте лучше? — спросил он. — Мне не удалось поймать мадам Морель по телефону, а слуги, по-видимому, не склонны распространяться… Она вне опасности?
— О, ничего серьезного… Ни о какой опасности и речи быть не может. Сам понимаешь, обычная женская история…
Он прочел в глазах Орельена нескрываемое удивление. Стало быть, с ним незачем ломать комедию. И он спросил:
— Ага, значит, Береника тебе все рассказала? Одним словом, я не очень бы хотел…
Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его. Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона.
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
В романе всего одна мартовская неделя 1815 года, но по существу в нем полтора столетия; читателю рассказано о последующих судьбах всех исторических персонажей — Фредерика Дежоржа, участника восстания 1830 года, генерала Фавье, сражавшегося за освобождение Греции вместе с лордом Байроном, маршала Бертье, трагически метавшегося между враждующими лагерями до последнего своего часа — часа самоубийства.Сквозь «Страстную неделю» просвечивают и эпизоды истории XX века — финал первой мировой войны и знакомство юного Арагона с шахтерами Саарбрюкена, забастовки шоферов такси эпохи Народного фронта, горестное отступление французских армий перед лавиной фашистского вермахта.Эта книга не является историческим романом.
«Орельен» — имя главного героя и название произведения — «роман итогов», роман о Франции не просто 20-х годов, но и всего двадцатилетия, так называемой «эпохи между двух войн». Наплывом, как на экране, обрисовывается это двадцатилетие, но от этого не тускнеет тот колорит, который окрашивал жизнь французского общества в годы первых кризисов, порожденных мировой империалистической войной. Основное, что противопоставляет этот роман произведениям о «потерянном поколении», — это трактовка судьбы главного героя.
Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза.
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
Книга рассказывает о людях разных поколений, но одной судьбы, о чапаевцах времен гражданской войны и Великой Отечественной — тех, кто защищал в 1941–1942 гг. Севастополь. Каждый рассказ — это человеческая судьба и характер, а все они объединены поисками нашего молодого современника — Глеба Деева.
Австрийский писатель Йозеф Рот (1894–1939) принадлежит к числу наиболее значительных мастеров литературы XX века. После Первой мировой войны жил в Германии, был журналистом. Его первые романы «Отель “Савой”», «Мятеж», «Циппер и его отец» принесли ему известность. Особенно популярным по сей день остается роман «Марш Радецкого». Рот презирал фашизм, постоянно выступал в печати против гитлеровцев, и в 1933 году ему пришлось покинуть Германию. Умер писатель в Париже. Роман «Тарабас», впервые переведенный на русский язык, на свой лад рассказывает историю библейского блудного сына, которую писатель перенес в годы после Первой мировой войны.
«Страшно ли мне?» — этот вопрос задают себе юная партизанка, вчерашняя гимназистка, а сегодня политкомиссар партизанской бригады, а потом жена, мать, бабушка; вчерашний крестьянский парень, а теперь смелый, порой до безрассудства, командир; а потом политический деятель, Народный герой Югославии; их дочь, малышка, девочка-подросток, студентка, хиппи, мать взрослых детей, отправляющаяся с гуманитарной миссией в осажденное Сараево… И все трое отвечают на поставленный вопрос утвердительно… За событиями и героями романа прочитывается семейная история словенской писательницы Маруши Кресе (1947–2013), очень личная, но обретающая общечеловеческий смысл и универсальность.
Герои большинства произведений первой книги Н. Студеникина — молодые люди, уже начавшие самостоятельную жизнь. Они работают на заводе, в поисковой партии, проходят воинскую службу. Автор пишет о первых юношеских признаниях, первых обидах и разочарованиях. Нравственная атмосфера рассказов помогает героям Н. Студеникина сделать правильный выбор жизненного пути.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В эпическом повествовании Ливиу Ребряну (1885—1944) — одного из выдающихся представителей румынской прозы межвоенного периода — деревня встает перед читателем как живая. На протяжении всей книги переплетаются, не сливаясь, две главные линии — драма героя, простого крестьянина Иона, чьи достоинства ненасытная жажда обогащения превращает в нравственные пороки: здравомыслие — в коварную расчетливость, энергию — в дикую жестокость; и жизнь деревенских «господ», высокомерие которых не позволяет им смешаться с «чернью».
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.