Орельен. Том 2 - [7]
— Нет, мне сначала хотелось узнать… Так ты думаешь, что они хотят меня облапошить?
— Я думаю! И он еще спрашивает!
Орельен даже не особенно удивился. Но предлог, которым он воспользовался, чтобы прийти к Барбентану, вытеснил все остальное, а ведь ему хотелось спросить о Беренике.
— Благодарю тебя, — сказал Орельен, — у меня были сомнения, вот и все. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Скажи, пожалуйста, не задержится ли мадам Морель в Париже в связи с болезнью Бланшетты?
Но в планы Эдмона вовсе не входило говорить о чем-нибудь постороннем. Поэтому он поспешно ответил:
— Береника еще поживет в Париже, тем более что мой кузен только что прибыл в столицу. Да, да, ее муж… Но эту землю… как ты ее назвал — Сен-Женэ, — во сколько ее оценивают?
После слов Эдмона о прибытии супруга Береники Орельену стало не до земель Сен-Женэ. Морель в Париже… молчание Береники… ее бегство… все было не так просто… Он должен ее увидеть, должен, во что бы то ни стало должен поговорить с ней…
— Я тебя спрашиваю, во сколько оценивается Сен-Женэ?
— Это зависит от того, придерживаться ли нотариальной оценки для налоговой инспекции или исходить из арендной платы. Очевидно, на сегодняшний день это составит примерно…
— Да это же великолепно, дружок! — возликовал Эдмон. — Великолепно! В письме Армандины безусловно есть здравые мысли, над которыми стоит подумать, поскольку у тебя имеются акции их фабрики… я имею в виду ту часть письма, где она говорит о делах фирмы, что им требуются дополнительные капиталовложения… С твоей стороны вполне целесообразно прийти им на помощь. Но тогда им незачем приобретать земельную собственность. Можно и по-другому… Нет! Никогда в жизни не следует иметь дело с родней, непременно обведут вокруг пальца…
И Эдмон весьма красноречиво вздохнул, желая сказать: «Уж я-то знаю всю прелесть ведения родственных дел».
— Слушай… Армандина права: рано или поздно у тебя будут осложнения с твоим фермером… вдруг выпадет неурожайный год, начнется аграрный кризис… крестьяне… Ведь тебя, насколько я понимаю, интересует лишь одно — рента. Армандина и ее Дебре чего добиваются? Хотят приобрести земельную собственность и не затронуть в связи с покупкой оборотного капитала. Чудесно… Так вот какое я тебе хочу сделать предложение…
Орельен рассеянно слушал Эдмона. Он был буквально сражен этим неожиданным прибытием аптекаря в Париж. По всей видимости, Береника не могла вернуться домой к рождеству, и ее супруг…
— Понимаешь? Я вкладываю в дело Дебре… постой… ну, предположим, вдвое большую сумму, чем стоит Сен-Женэ… Таким образом, мы заткнем им рот… Ты скажешь, что я неожиданно предложил тебе баснословную цену, какая им не под силу… А ту сумму, которую я тебе дам за Сен-Женэ, ты вложишь в одно из моих дел и будешь получать немножко побольше, чем со своих земель… Понимаешь, это, так сказать, моя личная выгода в твоем деле. Мой интерес, понимаешь? Лучшей гарантии тебе не требуется. Я имею в виду одно дело, в котором я заинтересован… а супругам Дебре останется только помалкивать. Я, видишь ли, как раз ищу подходящий земельный участок, небольшой по размеру… Стану владельцем Сен-Женэ, а тебе заплачу хорошо, словом, сколько ты захочешь… Ты по-прежнему будешь распоряжаться своим капиталом, вложив его в мое дело. Ты улавливаешь разницу? А что касается твоих племянников, твоего зятя и Армандины, ну что ж… и они тоже выиграют на этом, коль скоро их фабрика нуждается в оборотных средствах…
Нет, Орельен никак не мог взять в толк, почему Эдмон говорит о его делах с таким воодушевлением. Зачем так запутывать положение? Странная все-таки мысль… разве не проще Эдмону поместить свои собственные деньги в свое собственное предприятие, вместо того чтобы вкладывать их в дело Дебре, затем извлечь деньги оттуда, передать Орельену и т. д., и т. п.
— Ты забываешь, что я намерен приобрести небольшой земельный участок…
— Это верно. Но все-таки…
— Что все-таки? А ты не допускаешь мысли, что мне просто приятно помочь другу свести концы с концами, а? Друзья мы или нет, в самом деле?
— Послушай, я не хочу, я тебя ни о чем не просил…
— Знаю, боже правый, знаю! Не смеши меня. Не валяй дурака… Пойми же ты… Это для меня просто совсем маленькое дельце среди десятка прочих…
— Мне, право, совестно… Ты говоришь, мосье Морель в Париже?
— Да, Люсьен приехал. Впрочем, это к лучшему!
— Как так к лучшему?
— Конечно, к лучшему в деловом отношении. Ведь речь идет о выпуске косметических товаров, духов и прочее. «Косметика Мельроз»…
— Ага, понимаю!
— Ничего ты не понимаешь. Я реалист и прежде всего реалист. И пусть говорят, что тут замешана Роза. Да, замешана. Но Роза — это ярлык, реклама. Гораздо важнее, что это выгодное дело, за которым я наблюдаю не столько ради Розы, сколько ради своего отца.
— Отца?
— Отец возглавляет административный совет… так что вся подоплека, как ты видишь, мне прекрасно известна. Я стараюсь устроить так, чтобы и мои друзья извлекли пользу, когда машина завертится на полный ход и наша реклама привлечет всеобщее внимание. Что касается Люсьена, мужа Береники, моего кузена, я же тебе, кажется, говорил, что он аптекарь? Подумай, как для нас ценно — аптекарь, филиал фирмы в провинции… я его заинтересую в деле… вернее, сведу с одним человеком, надеюсь, они столкуются. К тому же я не прочь хоть немного устроить материальные дела Береники, облегчить ей жизнь…
Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его. Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона.
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза.
В романе всего одна мартовская неделя 1815 года, но по существу в нем полтора столетия; читателю рассказано о последующих судьбах всех исторических персонажей — Фредерика Дежоржа, участника восстания 1830 года, генерала Фавье, сражавшегося за освобождение Греции вместе с лордом Байроном, маршала Бертье, трагически метавшегося между враждующими лагерями до последнего своего часа — часа самоубийства.Сквозь «Страстную неделю» просвечивают и эпизоды истории XX века — финал первой мировой войны и знакомство юного Арагона с шахтерами Саарбрюкена, забастовки шоферов такси эпохи Народного фронта, горестное отступление французских армий перед лавиной фашистского вермахта.Эта книга не является историческим романом.
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Один из программных текстов Викторианской Англии! Роман, впервые изданный в один год с «Дракулой» Брэма Стокера и «Войной миров» Герберта Уэллса, наконец-то выходит на русском языке! Волна необъяснимых и зловещих событий захлестнула Лондон. Похищения документов, исчезновения людей и жестокие убийства… Чем объясняется череда бедствий – действиями психа-одиночки, шпионскими играми… или дьявольским пророчеством, произнесенным тысячелетия назад? Четыре героя – люди разных социальных классов – должны помочь Скотланд-Ярду спасти Британию и весь остальной мир от древнего кошмара.
Повесть Владимира Андреева «Два долгих дня» посвящена событиям суровых лет войны. Пять человек оставлены на ответственном рубеже с задачей сдержать противника, пока отступающие подразделения снова не займут оборону. Пять человек в одном окопе — пять рваных характеров, разных судеб, емко обрисованных автором. Герои книги — люди с огромным запасом душевности и доброты, горячо любящие Родину, сражающиеся за ее свободу.
Главы из неоконченной повести «Под созвездием Рыбы». Опубликовано в журналах «Рыбоводство и рыболовство» № 6 за 1969 г., № 1 и 2 за 1970 г.
Александр Житинский известен читателю как автор поэтического сборника «Утренний снег», прозаических книг «Голоса», «От первого лица», посвященных нравственным проблемам. Новая его повесть рассказывает о Людвике Варыньском — видном польском революционере, создателе первой в Польше партии рабочего класса «Пролетариат», действовавшей в содружестве с русской «Народной волей». Арестованный царскими жандармами, революционер был заключен в Шлиссельбургскую крепость, где умер на тридцать третьем году жизни.
Сегодня мы знакомим читателей с израильской писательницей Идой Финк, пишущей на польском языке. Рассказы — из ее книги «Обрывок времени», которая вышла в свет в 1987 году в Лондоне в издательстве «Анекс».
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.