Опечатанный вагон. Рассказы и стихи о Катастрофе - [82]

Возможно.

И это ты называешь ничем?

Совершенно верно. Это я называю ничем.

* * *

Ты был богат?

Очень богат. Как король.

Чем занимался твой отец?

Он был торговцем. Ему приходилось тяжело работать.

Я думал, богатые не должны работать.

Мой отец работал. От рассвета до поздней ночи. Моя мать помогала ему. Мы все помогали, даже дети. У нас просто не было выбора.

Значит, он не был богат.

Нет, был. Ни один нищий никогда не покидал нас без того, чтобы насладиться вкусной едой за нашим столом, вместе с нами. Моя мать подавала ему первому. А в праздничные дни наш дом был полон бедняков: это были наши почетные гости.

Где ты жил?

Во дворце. Просторном, огромном. И прекрасном. Великолепном, роскошном. Необыкновенном.

Сколько там было комнат?

Три. Нет, четыре. Мы немножко натыкались друг на друга, но это ровно ничего не значит. Водопровода там не было. И все же — это был дворец.

Ты когда-нибудь вернешься туда?

Нет. Этого места больше нет.

Что ты станешь делать, когда все это кончится?

Построю дом и наполню его едой. А потом приглашу всех бедняков со всей земли, и мы вместе будем есть. Только…

Да?

Только никто не придет, потому что все это никогда не кончится.

* * *

Ты знаешь, ты словно одержимый! У тебя всего одна мысль, одно желание: поесть, наполнить желудок, усладить едой свое сердце.

Я голоден.

Как-то не принято все время думать о еде.

Как-то не принято все время быть голодным.

Ты хочешь сказать, больше ничего не имеет значения?

Больше ничего и нет.

А как же идеи? Идеалы? Великие мечты человечества о преобразовании мира? Извечная радость человека, познавшего секрет ожидания?

Можешь отдать их все за один ломоть хлеба.

А Бог?

Давай не будем говорить о Боге. Во всяком случае, не здесь.

Значит ли это, что ты больше не веришь в Него?

Я этого не сказал.

Должен ли я заключить, что твоя вера не покинула тебя?

Этого я тоже не сказал. Я сказал, что отказываюсь говорить о Боге здесь, в этом месте. Сказать «да» было бы ложью. Сказать «нет» — тоже. Уж если на то пошло, я бы встретил Его гневным криком, резким жестом, бормотаньем. Но превратить Его — здесь — в теологический вопрос — на это я не пойду! Бог — здесь — это дополнительная миска супа, которую пододвинули к тебе или отняли у тебя просто потому, что кто-то рядом с тобой оказался проворней или сильнее. Бога — здесь — можно найти не в простых или высокопарных фразах, а в ломте хлеба…

Который тебе достался или вот-вот достанется?

…который тебе никогда не достанется.

* * *

Будешь помнить меня?

Да, обещаю.

Но как? Ты даже не знаешь, кто я. И я сам этого не знаю.

Неважно: я запомню свое обещание.

Надолго?

Так надолго, как только возможно. На всю мою жизнь, быть может. Но… отчего ты смеешься?

Чтобы ты запомнил мой смех, запомнил выражение моих глаз.

Ты лжешь. Ты смеешься, потому что сходишь с ума.

Прекрасно. Так запомни мое безумие.

Скажи мне… причина твоего смеха — во мне?

Ты не единственный, мой мальчик, ты не единственный.

Диалоги, интермеццо II

Ты на меня сердишься?

Иногда. Немножко.

Потому что я так не страдал, как ты?

Потому что ты был тут и ничего не сделал

А что мы могли сделать?

Кричать. Вопить. Нарушить заговор молчания.

Мы не знали.

Неправда. Все знали. Теперь уже никто не тщится это отрицать.

Ну хорошо, мы знали. Но мы не верили.

Вопреки всем доказательствам, сводкам, секретным донесениям?

Именно из-за них. Как ты не понимаешь? Они были настолько ужасны, что мы не могли им поверить.

Вы должны были.

А ты, разве ты поверил бы им? Скажу больше: ты, прошедший через это, ты что — в самом деле уверен сегодня, что это было?

Нет. Но…

Да?

…со мной это иначе. Порой я вообще не уверен, что имею право сказать «я».

* * *

Вот он, вот! Это он! Хватайте его поскорее!

О чем вы толкуете?

Это он, говорю вам! Он опасен, его надо убрать!

Что вам от него надо? Что он такое сделал?

Ничего, но…

Он ничего не сделал? И вы хотите подвергнуть его наказанию, изолировать?

Просто изолировать. Он способен на все. Он слишком много знает о человеке и планете людей. Его надо оградить. Нас надо оградить. Если он начнет говорить, нам конец. Мы должны сделать все, чтобы он не нарушил молчания!

Но он пока ничего не сказал, не так ли?

Тем более следует поскорее посадить его под замок, пока еще не поздно! Посадите его с безумцами, потерявшими память, утратившими будущее! Покуда он на свободе, я — в опасности.

Да вы сами-то хоть раз с ним говорили?

Никогда. Но он говорил со мною.

И что он вам сказал?

Он просил у меня прощенья.

И это все?

А вам этого мало? Он издевался, я знаю. Это я должен просить у него прощенья. Но я не решаюсь, я боюсь его голоса, его взгляда. Мне холодно, когда он поблизости. Я становлюсь его тайной, той, что он унесет с собой в могилу. Он меня пугает; я не смею пошевелиться, не смею дохнуть. Даже смотреть. Моя голова долбит стену, и эта стена — он, вы — а я, где же я? И кто я? Только он один это знает, и в этом его отмщение. Я говорю вам: он опасен! На помощь!..

* * *

Вы плохо выглядите, на вас лица нет.

О, со мной все в порядке.

Вы чем-то расстроены?

Возможно. Но ничего серьезного.

Взгляните на себя.

Зачем, я вам верю.

Так больше продолжаться не может.

И что вы мне предлагаете?