ОМЭ - [6]
Киров с любопытством посмотрел на шкипера:
— Вдоль и поперек изучили, да, товарищ Любасов? И не променяете на другое, верно?
— Не променяю. Вся жизнь тут. В каждой щели побывал, по запаху и то узнаю.
Ульянцев недоверчиво усмехнулся.
— К примеру, идешь ночью из Порт-Петровска в Баку, — перехватив усмешку, объяснил шкипер. — Вдруг запахом роз потянуло с берега. Понятно: проходим Дербент — в нем полно цветов, и, если ветер оттуда, можно без ошибки в самую темень определить свое место...
Хмуро договорил:
— Только нам лучше подальше держаться. У Дербента сейчас не розами пахнет.
— Вот именно, — подтвердил Киров. — Все побережье в заставах, а сторожевые корабли днем и ночью курсируют в море.
— Где? — поинтересовался Ульянцев. — Спрашиваю к тому, чтобы постараться найти щель между морскими дозорами.
Теперь усмехнулся Киров:
— Везде. У них пятьдесят боевых судов. На всех пассажирских пароходах пушки и английские команды. Стерегут нефть.
— Ага, ясно. — Ульянцев повернулся к шкиперу. — Какую щель видишь при такой обстановке, браток?
Любасов ответил веско:
— Тут дело не в щели, а в том, чтобы повернее весь маршрут выбрать. И для этого раза, и на будущее. Белые с англичанами стерегут кавказскую нефть и везут ее куда? В Энзели, а не в закаспийские пески. Значит, нечего делать их кораблям у восточного побережья. За Фортом Александровским, почти до Красноводска, берег мимо Карабугазской косы — сплошная пустыня. А коса кончается, если смотреть поперек моря, как раз против Баку. Вот вам и щель — верст на триста. — Он по-свойски подмигнул балтийцу. — При таком маршруте с кем ни встретимся — ответ простой: снесло штормом к гиблому безлюдью.
Ульянцев заулыбался:
— Сплаваемся, каспиец...
— Верно, товарищ Любасов, — поддержал шкипера Киров. — Самый правильный, разумный маршрут, его и надо избрать. Дальше, конечно, чем напрямик, зато почти с гарантией.
Тихо повторил, зная, на что пойдут моряки:
— Почти...
Моряки — не из пугливых
Все, что передал Киров с глазу на глаз Ульянцеву и Любасову — шифр, письмо Кавказскому комитету, пароль, — накануне было вручено и посланцу большевистского подполья, который отправился обратно в Баку через линию сухопутного фронта. Все, кроме денег, предназначенных на покупку парусных судов для будущей экспедиции-артели, и адресов подпольных явок; посланец и доставил эти адреса, необходимые для группы Ульянцева. Сообщая в письме о деньгах, Киров обещал выслать такую же сумму, то есть еще два миллиона рублей, в ближайшие дни опять через Каспий, как только будет подготовлена к рейсу вторая рыбница. В то же время он советовал бакинским товарищам заняться оформлением артели немедленно — еще до прибытия первого судна, чтобы не потерять ни одного навигационного дня.
Бакинцы учли совет...
Майским днем, солнечным, но пыльным, что нередко в Баку при «бешеном норде» — штормовом северном ветре, к воротам пятнадцатой пристани, расположенной в центре порта против зеркальных витрин банков и магазинов, подошли несколько человек, одетых, как одевались тогда безработные моряки торгового флота. Выцветшая, кое-где заштопанная матросская роба, залатанные сапоги и залощенные кепки своим видом говорили о многом: только нужда заставляла носить их. Никто из подошедших не выделялся, не привлекал внимания часовых перед закрытыми воротами пристани — темнокожих солдат-гурков в обычной форме британских колониальных войск.
Нахохлясь под ветром, часовые, в тяжелых белых чалмах-тюрбанах, рубашках цвета хаки с короткими рукавами и в штанах до колен, цепочкой загородили вход на пристань. Каждый часовой держал на плече карабин «винчестер».
— Вроде смотрят, а слепые, — не без горечи вымолвил самый пожилой из подошедших моряков — небритый и мрачный. — Закабалили их мистеры, потом выдрессировали на страх людям. В кого прикажут, в того и стрелять будут... Ну ничего, прозреют, придет время и для них.
На что в сердцах откликнулся второй моряк — помоложе, рослый, на голову выше остальных, в лихо заломленной пестрой кепке и шейном платке, повязанном на манер галстука:
— Когда-то придет, а сейчас в своем городе по набережной не пройти из-за них!
— Сеттльмент, — иронически пояснил третий из подошедших — худощавый, лет тридцати, человек с короткими усиками на смуглом изможденном лице и с золотистыми зрачками. — Слышали, что за штука?.. Высаживаются в чужой стране господа империалисты под английским или каким хотите флагом, занимают лучшую часть города, устраивают вокруг нее проволочные заграждения, ставят охрану, пулеметы — и готов сеттльмент. И пусть попробует кто-нибудь, для кого это место родное с колыбели, ступить на территорию сеттльмента без разрешения колонизаторов!.. В лучшем случае отдубасят, а то и в тюрьму упрячут. Есть такие сеттльменты в Индии, Сингапуре, Китае. А теперь у нас... Да еще...
Тут из-за щитка пулемета над будкой возле ворот, державшего под прицелом пространство перед пристанью, выглянул, как над ширмой в кукольном театре, ражий и рыжий английский сержант. С минуту он молча созерцал людей у ворот, затем резким голосом осведомился:
