Окно в сад - [10]

— Ни днем, ни ночью спокою, — вздохнула женщина и ушла в дом. Катя и Петька двинулись за ней следом.

На широкой кровати, раскинув руки, спал механик. Лицо у него было толстое, широкое, заросшее черной щетиной. Женщина потрясла его за плечо.

— Минька! А, Минька! Слышь?

Механик промычал что-то.

— Минька! Слышь, люди к тебе. Комбайный поломался.

— А черт с ним, — внятно произнес механик.

— Михаил Тимофеевич, проснитесь! — сказала Катя.

— Дядя Миша, только подписать… — уточнил Петька.

Механик открыл мутные, красные глаза. По ним было видно, что он просто-напросто пьян.

— Вот, — протянула Катя бумажку.

Петька достал авторучку и вежливо посветил фонариком. Красные глаза поморгали и начали закрываться. Катя испугалась, что все начнется сначала.

— Минька, — окликнула его жена.

— Михаил Тимофеевич! Да как вам не стыдно!

Катя схватила его за плечи и стала трясти его большое жидкое тело.

— Проснитесь, я вам говорю!

Один глаз удивленно раскрылся. Механик взял авторучку, изобразил на бумаге невероятную загогулину и обессиленно повалился на подушки.

— А теперь к кладовщику…

На улице Петька спросил Катю:

— Ты, наверное, дочка Ваниных?

— Никаких Ваниных не знаю.

— Так чья же ты?

— Своя собственная.

Ей стало почему-то очень смешно, и она засмеялась громко и весело.

— А я знаю, — продолжал Петька. — Ты у Петровых остановилась. Студентка?

— Нет, не угадал.

Они шли по улице, а машина потихоньку следовала за ними.

— Ну, значит, ты практикантка.

— А вот и нет.

— Новая учительница?

— Опять не то.

— Вот здесь кладовщик живет, — остановился Петька перед двухэтажным домом. — Да только заходить не стоит. Все равно его дома нет.

Справа на скамеечке мерцали огоньки папирос.

— Эй, ребята, — крикнул Петька. — Вахлакова не видали?

— Он с Валькой на берег подался.

Петя обернулся к шоферу:

— Вы обождите.

И улыбнулся Кате:

— Адрес точный — на берег.

Повернули в переулок. Под ногами влажная трава, через чулок ужалила крапива. Катя шла и думала: «Как все странно, и то, что я здесь, и то, что ищу какого-то Вахлакова, которого никогда в жизни не видела».

— Дай руку, — сказал Петя, — здесь голову поломаешь.

Катя протянула ему руку и улыбнулась. Она догадалась, что ему приятно держать ее руку в своей. Он осторожно помог Кате спуститься по тропинке, бегущей круто вниз. Луна раскинулась по всему плесу желтыми искрами, огоньками. Сквозь хвою сосен просачивались редкие звезды. Под соснами над кручей сидели двое. Парень и девушка. Ее голова у него на плече.

Петя осветил их фонариком. Девушка вскрикнула, закрыла лицо руками. Парень поднялся угрожающе.

— Ну, чего тебе?

— Хватит девчонке голову крутить, — сказал Петя.

— Товарищ Вахлаков, — вмешалась Катя. — У нас срочное дело. Авария… Вот записка Баталина.

Вахлаков смотрел хмуро.

— Валя, пойдем, — позвал он.

— Да ну тебя, — обиженно отозвалась девушка.

Она все еще прятала пылающее лицо.

Возвращались в село гуськом. Впереди шел Петя, за ним Катя. Сзади Вахлаков со своей подружкой.

— Вы извините нас, — обратилась Катя к Вахлакову.

Тот засмеялся.

— Недолго осталось звезды караулить. Вот уборочную закончим и свадьбу сыграем.

— Скажешь тоже! — отозвалась Валя. — Вы его слушайте больше! Он наговорит…

Все вчетвером сходили на склад. Катя получила новый нож и запасные пальцы. Петя помог уложить в кузов машины. Пока шофер что-то копался в моторе, улучил минуту и шепнул Кате:

— Ты скажи начистоту. Если свободная, я приеду к тебе. Завтра. Идет? Вечером, после работы? Ну, что молчишь? Занятая?

Катя видела близко просящие и надеющиеся его глаза.

— Нет, не надо.

— Скажи хоть, как звать тебя.

— Зовуткой, — засмеялась Катя.

— Все равно найду.

Катя уселась рядом с шофером, тронулись. Петя кинул ей астру, она упала ей на колени. Крикнул что-то. Она разобрала только:

— …жди…

Она долго ехала с улыбкой на губах, будто еще разговаривая с парнем. Смешной какой, влюбчивый и, кажется, хороший.

Обратный путь показался короче. И вот знакомое поле. Знакомые очертания леса. Белой звездой горит электрическая лампочка, подвешенная на мотовиле. Илья… Он успел уже снять погнутый старый нож, отделить поломанные пальцы, склепать цепь.

Потом шофер спал в кабине, а Катя помогала Илье: завинчивала гайки, подавала ему то молоток, то гаечный ключ, то зубило, и эта несложная работа рядом с ним доставляла ей почему-то наслаждение.

Ремонт закончили они перед рассветом, и Илья сказал, что можно еще поработать часа два или три. Катя сделала с машиной один круг, но как-то внезапно почувствовала, что ужасно хочется спать. Она попросила Илью остановить комбайн и ушла по стерне к полевому стану. Наощупь забралась в глубь темного вагончика, сняла туфли, натянула на себя что-то мохнатое, тяжелое, как кусок дерна. Пахло свежей соломой, овчиной. В небе теплилась бледно-зеленая полоска — тонкое начало рассвета, из открытой двери в лицо тянуло острым, предутренним холодком.

Катя лежала и думала об очерке. А что, если так и написать все, как оно было: с аварией, и с ленивым шофером, с Петей и Вахлаковым. Ведь это и есть сама жизнь. С этими мыслями незаметно уснула.

Илья пришел, когда солнце уже высоко поднялось над лесом. Присел на пороге вагончика. Катя спала, подсунув ладонь под щеку. Он поправил старый тулуп, который слез с плеча, накрыл ноги в тонких капроновых чулках. Посмотрел в запыленное, словно загримированное лицо, усмехнулся: «Чумазая».