Огонь Черных лилий - [49]

— Жвинниц, — презрительно бросил Цербер, подчеркнуто обращаясь к коллеге по фамилии, — Я не вижу повода для такого воодушевления.

— Я и не воодушевлен, ты что? Я просто поражаюсь, что у Ясмина оказалось столь болезненное отношение к этому парню…

— Винсенту, — перебил его Кармелиус, — Его звали Винсент Феникс Тиаро.

— Я думал, ты вздохнешь с облегчением, когда его не будет?

Цербер зло блеснул глазами.

— Я не идиот, Игла. Винсент первый шаг к Ясмину, а он в свою очередь основа совета Пяти. Кто-то очень расчетливый мог воспользоваться отношениями Ясмина и Винсента, чтобы развалить совет.

Игла наигранно рассмеялся, заставляя Цербера подозрительно прищуриться.

— Цербер, у тебя одни шпионы кругом. Кто может желать распада совета Пяти?

— Например тот, кто намеренно оставил видеокамеры в главном штабе, — заключил Цербер и дотронулся до своих пульсирующих висков.

— Что? В штабе камеры? — Игла иронично присвистнул, — Цербер, прекрати терзать свою голову, у тебя уже бред начинается.

Цербер красноречиво промолчал.

— Как думаешь, Ясмин придет на совет? — серьезно спросил Игла.

— Да, я уверен. Ведь сегодня решается судьба имени Винсента… У меня будет к вам дельное предложение.

— Какое?

— Узнаете. Кстати, — Цербер приподнял бровь, — Ты уже, должно быть, в курсе, что Император наплел газете?

— Про перестрелку… — протянул Игла.

— Да.

— Конечно, теперь даже не знаю, что делать. Наверное, придется признать.

Цербер усмехнулся.

— А ты подумай, хорошо подумай, тем более что газета твоя.

— Моя? — удивился Игла.

— Не утомляй, отрицая давно известное. Вы с Императором, прячась за правами разведки, давно подмяли под себя все печатные издания.

— Ну, не мы лично! — решил поспорить Игла, — Все газеты и любые источники информации служат интересам Черных Лилий.

— Разве я не так сказал? — хитро переспросил Цербер.

Игла открыл рот, чтобы ответить, но не успел. В кабинет зашел Опиум. Он как обычно потягивал свою длинную трубку со сладковатым дымом терпкого дурмана, и опирался на палку с набалдашником в виде песьей морды.

— О чем речь? — спросил вновь прибывший. Он старался казаться беззаботным, но печать печали лежала на его единственном и сонном глазе.

— О Винсенте.

— Да, — вздохнул Опиум, садясь, — Печально. Он был отличным парнем, хорошим воином и верным революции…

— Когда-то давно, — дополнил Игла.

Опиум цыкнул.

— Не когда-то, а постоянно! — буркнул он.

— Только нарушил закон…

— Тьфу, — скептически сплюнул одноглазый министр, — Какой там закон он нарушил. Ну, подумаешь… Как будто мы ничего не нарушаем. Я вот наркотой балуюсь, Цербер с сестрой сожительствует…

— Двоюродной! — поспешно вмешался Цербер.

— Ага, истина, как и 100 % зрение на моем правом глазу, — хмыкнул Опиум и постучал пальцем по черному наглазнику, — Сожительствует и всем доказывает, что они двоюродные родственники. Он даже ей фамилию поменял по такому случаю. Короче, у всех у нас свои пороки…

— Но мы ими не афишируем! — раздался голос нового фигуранта, и в кабинете появился Император. Он выглядел умиротворенно, блестя аккуратно уложенными каштановыми волосами.

— Ну, да, — кивнул Опиум, — Феникс. Он был таким…искренним. Поэтому его либо обожали, либо ненавидели.

— Я его не ненавидел, — встрял Цербер, уловивший нотки обвинений в свой адрес, — У нас были споры, но я всегда его уважал. Ровнялся на него и его страсть к революции. Я даже завидовал его бесстрашию и тяге к перманентному бунту. К сожалению, его плюсы на поле боя превратились в минусы в мирной жизни. Я смог заняться рациональной деятельностью, а он нет… Жаль.

Игла закатил глаза.

— Ну, не знаю, — произнес он, — Я в нем ничего особенного не видел.

— Потому что ты дурак, — буркнул Опиум.

— А оскорбления нынче у нас нормальная форма общения между членами совета Пяти? — с вызовом встрял Император.

— Тихо, — скомандовал Цербер, — У нас сейчас нет времени для пререканий.

— Начнем совещание? — предложил Игла.

— Ты забыл о Ясмине, — напомнил Цербер.

— Давайте без него, он может и не появиться вовсе, учитывая…

— И его галлограф не отвечает, — перебив, согласился Император.

Цербер нервно скривил губы.

Но, именно в тот самый момент, несмотря на всеобщий скептицизм, пришел Ясмин.

Он был в своей белой форме, уже не стиранной несколько дней. На ней оставались багровые пятна крови, а на рукаве виднелась полоска растертого пепла. Бледное лицо Ясмина ничего не выражало, его растрепанные серебряные волосы, хаотично спадали вниз, подчеркивая общую потерянность фигуры главнокомандующего.

— Ясмин, ты… — Опиум попытался вскочить.

Но Ясмин остановил его рукой и тяжело упал на кресло.

— Кажется, вы собирались совещаться, — своим ледяным тоном произнес главнокомандующий.

— Типа, — удалось выговорить Игле.

Ясмин посмотрел на него бесцветными серыми глазами, как будто что-то усиленно просчитывал, и Игла покрылся испариной, скрывающей неведомый секрет в глубине его души.

— Вот и совещайтесь, а я послушаю, — Ясмин отвел глаза.

Он положил локти на стол и закрыл руками лицо.

Цербер и Опиум обеспокоенно переглянулись, но ничего не ответили, Игла опустил голову, а Император остался совершенно спокойным.

Ясмин Кай Иоганте