Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - [37]

Таким образом, в Афинах всегда есть действующая власть. Послам, прибывающим поздно ночью, и гонцам со срочными известиями есть кому докладывать, а в случае пожара или беспорядков всегда есть кому отдавать приказы. Нерикий не сомневается, что, если нечто чрезвычайное случится сегодня вечером, любое предложение Крития натолкнется на возражения остальных шестнадцати булевтов.

Сам Нерикий надеется, что заседание кончится пораньше. Тогда он поспешит в район Колон, где в маленьком домике его ждут любимая женщина и охлажденное вино. Они выпьют его на балконе, наблюдая за тем, как садится солнце и тень холма Муз опускается на крыши района Мелита. Женщина родом с острова Хиос, и она наверняка придет в ярость, узнав, что Критий считает, будто метэки ничуть не лучше рабов.

А потом по темнеющим улицам Нерикий пойдет домой, в Лимны, к своей угрюмой женушке Тимеле, которая не умеет ни вести беседу, ни готовить, ни ткать, ни заниматься любовью. Такова, полагает Нерикий, цена, которую он платит за то, чтобы считаться уважаемым женатым человеком.

СТАРЫЙ ОЛИГАРХ

Эта глава также представляет собой переработку древнего текста. Рассуждения об афинской политике — это почти дословные цитаты из трактата того времени, известного под условным названием «Старый олигарх» (или «Псевдо-Ксенофонт»). С учетом того, что известно о политических взглядах и литературных амбициях Крития, никто бы не удивился, если бы именно он оказался тем самым старым олигархом.

Впрочем, существует мнение, что в действительности автор текста был сторонником демократии, поскольку он приводит ряд весомых контраргументов. Их я вложил в уста Нерикия.

Восьмой час дня (13:00–14:00) Рабыня беспокоится

Афоя сопровождает Феокрита, спешащего домой. Они возвращаются из здания суда, где единокровный брат Феокрита Антифонт только что подал заявление с требованием выдать ему Афою и еще одну рабыню, Филелу.

Раздраженный Феокрит объявляет Афое, что он посоветовал Антифонту сложить это заявление несколько раз, чтобы было побольше острых углов, а затем засунуть его поглубже. Услышав об этом, Филела вздыхает с облегчением. Феокрит в ответ мрачно улыбается. Афоя знает, что, возникни такая необходимость, Феокрит подверг бы обеих пытке самостоятельно. Но Антифонт посягает на семейное наследство, и Феокрит не позволит этому хапуге портить его, Феокрита, ценных рабынь. Афоя молчит: она понимает, что опасность еще не миновала.

Антифонт не сдастся. Ему на руку то, что семья отказалась выдать ему рабынь для допроса, несмотря на серьезность обвинения: речь идет об убийстве афинского гражданина с помощью яда.

Четырнадцать лет назад человек по имени Филоней, друг ныне покойного мужа матери Феокрита, гостил у них перед тем, как отправиться по делам за границу. У Филонея была рабыня-наложница по имени Делетера. Перед отъездом Филоней собирался продать Делетеру в бордель. C этой частью истории согласны все.

Антифонт, однако, утверждает, что его мачеха предложила Делетере выход. Через свою рабыню, Филелу, она передала ей любовное зелье, которое сварила сама. Делетере предлагалось подмешать это зелье в вино, чтобы Филоней, выпив этого вина, снова в нее влюбился и передумал ее продавать. Разумеется, дозу снадобья должен был получить и отец братьев, пивший вино из того же сосуда, что и Филоней. Но какая жена не захочет, чтобы муж полюбил ее еще сильнее?

Мать Феокрита качает головой.

— Я не давала ей никакого зелья! Они — Филоней с твоим отцом — были тогда в Пирее. Если ты забыл, отец планировал сесть на корабль до острова Наксос, а Филоней как раз собирался совершить в порту жертвоприношение и отправился туда вместе с ним.

Все знают, что в Пирее с десяток мест, где можно раздобыть любовное зелье. Феокрит полагает, что отчаявшаяся Делетера попросила у какой-то колдуньи самую крепкую дозу. А еще все знают, что эффект от большинства любовных зелий кумулятивный: нужно каждый день добавлять жертве в еду по капле снадобья, чтобы страсть разгоралась медленно, но верно.

Однако у Делетеры времени было в обрез. Филоней собирался продать ее на следующий же день. А потому, раздобыв где-то зелье, она дождалась обеда и, когда мужчины велели ей подать им вино, напоила Филонея практически полной дозой. Остаток зелья выпил отец братьев. Филоней умер сразу, а отец братьев — через двадцать дней.

Впоследствии Делетера утверждала, что действовала одна. После убийства ее пытали, но она не назвала никаких соучастников, даже когда ей сломали кости. С тех пор прошло четырнадцать лет; и вот теперь, когда разгорелся спор о наследстве, Антифонт берется утверждать, будто зелье сварила его мачеха, а рабыни были ее сообщницами. Более того, он заявляет, что вместо «любовного» зелья его мачеха подсунула Делетере банальный яд.

В пользу версии семьи говорит то, что спустя четырнадцать лет рабыни по-прежнему живы. В конце концов, хладнокровная отравительница давно бы избавилась от лишних свидетельниц. Обе рабыни полностью во власти их хозяйки, матери Феокрита.

Поданное Антифонтом заявление означает, что он намерен силой вытянуть из рабынь «правду». Трудно представить, что обезумевшие от боли и ужаса женщины будут последовательно лгать, поэтому Антифонт требует подвергнуть предполагаемых сообщниц пытке. Разумеется, если семья все же передаст ему рабынь, и рабыни не скажут ничего подозрительного, все обвинения с матери будут сняты.