Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там - [37]

Существуют и такие часы, которые больше похожи на современные.

Таким образом, равномерно втекающая через такое отверстие вода поднимает опрокинутую чашку, называемую мастерами поплавком или барабаном, на котором укреплена рейка, примыкающая к вращающемуся барабану. И на той, и на этом сделаны зубчики, которые, один другой подталкивая, производят мерные вращения и движения. Также и другие подобные же зубчатые рейки и барабаны, подчиняясь единому движению, производят, вращаясь, движения различного рода, благодаря которым движутся статуэтки, вертятся конусы, выбрасываются камешки или яйца, трубят рога и производятся прочие побочные действия. Кроме того, здесь, или на колонне, или на пилястре размечают часы, на которые в течение целого дня указывает палочкой подымающаяся снизу статуэтка.

Витрувий. «Десять книг об архитектуре», 9.8.6–13[49]

Альбину, в отличие от каменотесов и строителей, для работы не нужен большой двор. Другие ремесленники производят большие объемы продукции, но Альбин, как правило, одновременно изготавливает не более двух часов. Обычно одни из них дороже – в данный момент это небольшие, но точные переносные часы, с помощью которых врач может измерить пульс пациента, – а другие представляют собой модель попроще. Эти вторые часы изготавливает подмастерье Альбина – предприимчивый вольноотпущенник из Малой Азии, которому Альбин намерен продать бизнес, когда решит уйти на покой. Изготовление вторых часов – не только способ заработка, но и необходимая практика для подмастерья.

«Двор» Альбина (если его так можно назвать) – это расчищенное пространство в саду, которое в данный момент занимают солнечные часы с отметками, нанесенными как можно точнее. Часть работы выполняет раб: он должен стоять рядом с только что изготовленными водяными часами и аккуратно отмечать время на цилиндре, чтобы гарантировать, что водяные часы не отстают от солнечных и не опережают их. Порой приходится перенастраивать часы. Если владелец переезжает далеко на север или на юг – например, в Галицию или на Сицилию, – продолжительность дневных и ночных часов там не такая, как в Риме, и отток воды нужно будет тщательно скорректировать, чтобы часы исправно работали в местных условиях. Альбин скорее завидует людям, живущим на экваторе, если там вообще, конечно, кто-то живет: у них каждый день и каждая ночь длятся ровно двенадцать часов без колебаний. Как же просто, должно быть, там работать часовщикам!

Человек, путешествующий по Римской империи с солнечными часами, обнаружил бы, что в час, когда в Риме длина тени от гномона (указателя) составляет восемь девятых его длины, в Афинах она составляет лишь три четверти, а в Александрии – только три пятых.

Часовщик пытается убедить Копу, что вдобавок к часам ей следует купить отцу сложное устройство, представляющее собой карту созвездий, по которой при помощи шестеренок и рычагов перемещается игла, и позволяющее отслеживать смену времен года. Однако проницательная хозяйка таверны отказывается. Она допускает, что такое устройство пригодилось бы астрономам, но эти люди вообще делят дни на 24 часа фиксированной длины, чтобы стандартизировать свои измерения. А Копа хочет подарить отцу настоящие часы, которые можно использовать для практических целей. Если она захочет узнать, какое сейчас время года, она посмотрит на ночное небо или листья платана, растущего во дворе…

И тут ей в голову приходит идея. Циферблат нужно сделать во что бы то ни стало, уверяет Альбина. Эта вещь произведет сильное впечатление на седобородых друзей ее отца. Но совершенно не нужно снабжать прибор сложным механизмом. Она просто поручит рабу своего отца каждую неделю двигать стрелку чуть дальше.

Не безразлично ли, где сидеть на ступенях театра,

Если не слышит старик ни горнистов, ни музыки трубной?

Чтоб старику услыхать что-нибудь, слуге его нужно

В ухо кричать, кто пришел или сколько часов пополудни.

Ювенал. Сатира десятая, 225[50]

Неосознанно Копа выявила главную причину, из-за которой римская цивилизация так никогда и не станет по-настоящему механизированной. В распоряжении римлян так много дешевой рабочей силы, что нет ни реального стимула изобретать машины, чтобы те делали работу за людей, ни необходимости пользоваться теми, которые уже изобретены.

Однажды кто-то изобрел кран, использование которого позволило бы построить новый амфитеатр императора Веспасиана, ныне известный как Колизей, усилиями гораздо меньшего количества рабочих. Веспасиан наградил изобретателя, но отказался от внедрения изобретения, сказав: «Позвольте мне дать бедным работу».

Точно так же многие богатые римляне предпочитают не связываться с механическими звонками и свистками, чтобы следить за течением времени. Гораздо проще и дешевле использовать мальчика-раба, который смотрит на часы, а затем бежит и сообщает хозяину время. К тому же этот самый парень может еще и подметать пол, и подавать напитки.

Восьмой час дня (14:00–15:00) Банщик принимает посетителей

Бани, где сам Мульцибер зажигает в пышущих трубах,

Скрытых от взгляда, огонь…

Видел я и купальщиков, хоть и измученных по́том…