Обезьяны - [157]

Не прошло и нескольких месяцев, как Прыгун превратился в бедного, сломленного, всеми забытого самца. Литературный мир выбросил его на помойку так же быстро, как в свое время вознес до небес. Все его недолговечные союзники по перу и критике показывали, что, по их мнению, нет ничего более благородного, ничего более романтичного, чем писать, не надеясь на славу, не рассчитывая на читателей, в холодном доме на дереве — разве не так поступали все великие? — на самом деле имея в виду, что времени на общение с неудачниками у них не больше, чем у любых других шимпанзе в любой другой профессиональной сфере.

Таким образом, за исключением Джейн Боуэн, единственным шимпанзе, который по окончании печальной истории с Саймоном Дайксом переполз на более высокую ветку, оказалась Сара Пизенхьюм. То последнее, счастливое, солнечное спаривание с любимым самцом в Галерее Саачи окончательно разрубило цепи, приковывавшие Сару к художнику. По неясной причине после означенного спаривания Сара почувствовала, что больше не обязана заботиться об этом экзальтированном и странном самце. Когда по окончании долгой-долгой течки она обнаружила, что беременна, несмотря на применение влагалищного колпачка размером с вантуз, то отправилась к Брейтуэйтам и предложила им составить группу.

Стив и Кен были на седьмом небе от счастья. Они взяли в группу Эрла — своего старого, очень старого союзника — третьим самцом, побочным четвертым ухнули своего дядю Маркуса, пятым назначили знакомого по имени Кутберт и прихватили еще двух братьев, Пола и Дел роя, соответственно шестым и седьмым.

Так что Сара наконец получила столько спаривания, сколько хотела, — теперь в нее регулярно входили длинные, мощные и молниеносные члены, которых ей так не хватало в юные годы. А когда, много лет спустя, у ее собственных дочерей начали набухать седалищные мозоли, для Сары не было большей радости, чем видеть, как дочурок мощно трахают с бесконечной любовью на мордах все их родители-самцы, по очереди и вне очереди. Когда она изредка вспоминала об экс-художнике, на ее морде всегда обозначалась неизбывная тоска, но перед глазами у нее вставал не сам Саймон, сексуальный атлет, молниеносный самец, а его рисунки, подарок Тони Фиджиса. Рисунки, впоследствии проданные за солидную пятизначную сумму частному коллекционеру.

Пятизначность суммы особенно радовала Сару — она хорошо понимала, что, как только в Суррее узнали, какая вокруг нее сложилась группа, все мосты были немедленно сожжены.

— «Хххууу» как вы думаете, надо ли нам чистить и шофера? — настучал побегушка Боб на плече у Саймона, трясясь в кузове.

— Не знаю, — ответил он, — возможно, не стоит, вы же знаете, в этих местах все кишмя кишит ВИШем «хуууу».

— «Уч-уч», — кашлянул Буснер с переднего сиденья, показывая; — Не думаю, что можно заразиться через чистку, так что давайте-ка я «чапп-чапп» попробую помочь бедняге.

Именитый натурфилософ, как он до сих пор любил себя обозначать, запустил пальцы в заляпанную грязью шерсть на пузе у бонобо, сидевшего за рулем, и тот сразу же отозвался радостным поклацыванием зубов и даже поцеловал Буснера в морду. Психоаналитику-радикалу потребовалось все его самообладание, чтобы не отпрыгнуть.

Перелет из Лондона оказался невыносимо долгим, вдобавок самолет все время трясло. Буснер так и не понял, почему регулярные рейсы из столицы Великобритании в Дар-эс-Салам совершает только компания «Эр-Ланка». Единственное объяснение — считать, что шимпанзе на этом краю мира, раздираемом гражданской войной, только и хотят, что узнать, как себя чувствуют шимпанзе на другом краю мира, где происчетверенькивает аналогичное бедствие.

В столице Танзании группа Буснера — Дайкса застряла на три дня, ожидая выписки разрешения на поездку внутрь страны и выделения водителя-проводника, который доставит их к озеру Танганьика — там, в восьмистах милях от океанского побережья, и находился лагерь Раушутц. Эти три дня группа провела в попытках приспособиться к стране, где беспорядки в тот момент были куда беспорядочнее обычного. Резня в Руанде еще не закончилась, и беженцы оттуда добирались даже до далекого Дар-эс-Салама, совершенно запруживая улицы. Шимпанзе с деньгами селились в первых попавшихся домах, шимпанзе без денег просто забирались на еще не занятые деревья. Группе Буснера — Дайкса пришлось устроиться в борделе, где с них требовали почасовую оплату за комнаты.

Это обстоятельство дало Буснеру повод категорически запретить спаривание на период, пока группа находится в Африке, а равно устроить подчиненным по сему поводу лекцию.

— Возможно, гетеросексуальное спаривание и не является наиболее эффективным способом распространения вируса, однако местные самки в массовом порядке подвергались «уч-уч» инфибуляции,[170] а иным даже целиком удаляли седалищные мозоли. Мало того, «хууу» насколько известно, вирус продолжает мутировать. Не забывайте, мы находимся в тропиках — месте, где биологическое разнообразие достигает «чапп-чапп» пика; на планете нет другого места, где бы жило больше видов живых существ, к каковым относятся не только обычные животные, насекомые и т. д., но и вирусы. Принимая же во внимание «хууууу» жасы, охватившие сейчас Руанду и Бурунди, можно быть уверенным, что миграция возбудителей самого широкого ряда опасных болезней резко усилилась. Тем не менее, — Буснер продолжил махать своими длинными лапами, — я не слишком беспокоюсь на ваш счет, мои дорогие, так как, если не считать сотрудниц «уч-уч» этого заведения, спариваться нам будет особенно не с кем. Бонобо, как вы все знаете — за исключением, быть может, Саймона, — не слишком любят «уч-уч» проникающий секс, предпочитают петтинг нормальному шимпанзеческому половому акту. По мне, это извращение, но оно же объясняет их прискорбную исключительную плодовитость — когда у самок в матках нет чужой спермы, они беременеют с потрясающей скоростью.