Обезьяны - [155]

— «Уч-уч» Антон, — показал Гроссшимп, махая лапами в характерном ритме уроженцев Бостона, — меня не удивляет, что вы невысокого мнения о суфле этой юной самки, не думаю, что вы «хуууу» вообще обращаете внимание на юных самок, не показывая уже об изготовленных ими суфле.

— На что это вы, «уч-уч» черт побери, намекаете «хууууу»? — отзначил франкозначный швейцарец.

— Ни на что «хуууу», ни на что, насколько мне известно, у вас у самого три детеныша-самки «хууу»?

Саймон не увидел, что отзначил Мозишимп, потому что дверь в гнездальню распахнулась и внутрь зачетверенькал именитый экс-психиатр. Глянув на экран, он показал:

— «Хуууу» кого я вижу, Мозишимп, у меня есть один знакомый, он его худо-бедно знает. По слухам, у его дочерей не жизнь, а сплошное надругательство — он почти с ними не спаривается «ввврраааа»!!!

— В самом деле, — жесты Саймона были столь же бесстрастны, сколь приветственные взмахи королевы, когда та в дни официальных торжеств проезжает по городу в карете.

— Что случилось, Саймон «хуууу»? Поход в зоопарк расстроил вас «хуууу»?

— А вы как думали?

— Вы до сих пор полагаете, что этот человеческий детеныш, номер девять тысяч двести тридцать четыре…

— Никакой он не сраный не номер «враааа»! Его обозначают Саймон «вврррааа»!

Буснер немедленно отреагировал на проявление непокорности. Он вскочил на край гнезда и хорошенько огрел Саймона по физиономии, несколько раз — иной наблюдатель решил бы, что в гнездальню заползла ветряная мельница. Спустя секунду-другую экс-художник запросил пощады, истошно скуля и кланяясь своему вожаку.

— Вот так, вот так, «гггруууннн» я знаю, вы расстроены, Саймон, но подобную наглость я не могу оставить безнаказанной, надеюсь, вы меня понимаете…

— Да-да, конечно, я вас понимаю, я «чапп-чапп» прошу прощения, ваша задница столько для меня значит…

— Знаю, знаю, но главное в другом: вы по-прежнему верите, что этот человеческий детеныш — ваш, ваш мордный детеныш, ваш Саймон «хуууу»?

— Не знаю почему, но я до сих пор в это верю.

— Отлично, — показал именитый натурфилософ, как он продолжал себя обозначать, и уселся на край гнезда, — в таком случае у меня для вас «гррннн» хорошие новости.

— И какие же «хуууу»?

— Я только что жестикулировал с Алексом Найтом, и он показал, что его компания заинтересовалась вашей историей и готова раскошелиться.

— Раскошелиться на что «хууу»?

— Как на что? На нашу поездку в Африку, на поиски этого человека.

— В Африку «хууу»? И когда мы отправляемся?

— Как только все будет готово, мы немедленно вылетаем.

Глава 21

Видавший виды джип «тойота-лендкрузер» прыгал по ухабам на залитой дождями дороге, выбрасывая из-под колес в небо струи жидкой грязи. Грязевой душ изливался прежде всего на сидевших в кузове машины шестерых шимпанзе, которым в результате приходилось постоянно чиститься. Саймон Дайкс, некогда художник, затем пациент психбольницы, а ныне искатель приключений, примостился на скамье, зажатый между звукорежиссером Джанет Хигсон и старшим подростком на побегушках Бобом.

Стой ночи, когда Зак Буснер помешал ему досмотреть передачу «Вожак-повар», Саймон все дни проводил в бешеной подготовке к поездке в Африку. Нужно было получить визы, проползти вакцинацию, закупить спецодежду и оборудование. Куда бы Зак и Саймон ни направлялись по означенным делам, за ними неотступно следовал Алекс Найт и его безотказная камера.

— Главное в таких фильмах — фон, — показывал телевизионщик-документалист, — мне нужны тысячи миль пленки, ведь я должен аккуратно и гладко подвести зрителя к кульминационному моменту, когда Саймон впервые встретится с дикими людьми в дикой природе и, быть может, найдет и своего номера девять тысяч двести тридцать четыре, детеныша-самца, своего, как он верит, пропавшего отпрыска.

Поначалу постоянное присутствие телегруппы выводило Саймона из себя. За время подготовки произошло с полдюжины весьма серьезных инцидентов, включая три кровавые драки между Найтом и Саймоном, из которых, правда, Саймон все три раза выполз победителем. Это было очень полезно: во-первых, у него наладились отношения с телепродюсером, во-вторых, экс-художник становился все увереннее и увереннее в себе. Буснер давно показывал про себя, что удивляться тут нечему, поскольку наилучшими лекарствами для экс-художника являются два самых характерных для шимпанзе вида деятельности — мордобой л секс.

Так что Саймон мало-помалу привык к телегруппе и в конце концов попросту перестал ее замечать, не задумываясь, каким образом всякий раз возгорается его очередная бактрианина — помощник Боб услужливо подносил огонек, а Саймон даже не оборачивался в его сторону.

Для Буснера путешествие в Африку было последним этапом пути, последней вехой в карьере, водоразделом, за которым — что? Буснер не знал. Не знал, чем займется по возвращении — если вообще чем-то займется. В тот день, когда в его дом приехала экс-группа Саймона, именитый экс-психиатр с глазу на глаз пережестикулировал с Энтони Бомом, и обмен знаками полностью подтвердил подозрения психоаналитика-радикала. Разумеется, Бом получил из ГСМ аналогичное Буснерову письмо и его деятельность тоже подлежала расследованию — Филипс постарался на славу и сообщил властям имена всех участников истории с «Крайборг фармасьютикалс».