Обеднённый уран - [80]
Придется просить ведро у соседей, ввязываться в ненужный контакт.
Продравшись через траву, я подошёл к низенькому заборчику, разделявшему участки, и моему взору предстала следующая картина.
На участке соседского дома было трое человек.
Мужик, наверняка порядочно пьяный, храпел под навесом в кресле-качалке, далеко откачнувшись назад и запрокинув голову. Его ноги в плетёных шлёпанцах торчали выше носа. Правая рука с синей наколкой свешивалась до полу и упиралась в доски веранды костяшками пальцев. Рядом стояла пивная бутылка, почти пустая. Мне почему-то вспомнилось, что именно вот так, упираясь в землю пальцами передних конечностей, быстро и ловко передвигаются высшие приматы.
Его, очевидно, жена — кудрявая, лет тридцати пяти, в чрезвычайно открытом купальнике — неумело ковырялась лопатой в грядке.
Третьей была девочка-велосипедистка. Она сидела на своём железном жеребёнке, одной ногой упираясь в крыльцо, другая её нога покоилась на педали, готовая, в случае чего, резко надавить. Девочка первая заметила, что я подошёл к забору.
— Ма-ам! — хмуро протянула она.
И кивнула распрямившейся женщине в мою сторону. Женщина обернулась и ойкнула, проведя ладонями по своим голым ягодицам.
— Здравствуйте, — сказал я, как мог приветливо. — У вас ведро можно попросить на десять минут?
— Ведёрко? — переспросила женщина каким-то ласково-испуганным тоном и тут же метнулась к дому, но с полдороги вернулась, и, просительно кивая в такт своим словам, предложила: — Вам водички достать, да? А может, вы пивка хотите? У нас есть пивко холодное!
— Не откажусь.
— Я сейчас!
Она снова метнулась к дому.
Вот это дрессировка! Её муж был достоин восхищения и самых добрых слов.
— Васенька, вставай, к нам сосед приехал! — донеслось с веранды.
Но Васенька вставать и не подумал, даже глаз не открыл, он лишь поднял руку с пола и почесал нос, а потом опять вяло уронил конечность на прежнее место. Вожак стаи на отдыхе.
Я стоял возле забора и от нечего делать мял в руках бархатный смородиновый лист. Девочка по-прежнему сидела на велосипеде и всё рассматривала меня в упор. Как расстреливала. Чем-то я ей, видно, не понравился, не по вкусу пришёлся.»
9. «Женщина принесла мне почти до краёв наполненный высокий бокал.
— Вот, пожалуйста!
— Спасибо.
Я стал медленно тянуть пиво, продолжая интеллигентно общаться с соседкой через забор. У женщины была привычка — видимо, от сильнейшей неуверенности в себе — после каждой произнесённой фразы она первая начинала смеяться: „хня-хня-хня!..“ Как-то в нос. Отвратительно и в то же время возбуждающе.
— Давненько вас не было, — сказала мне женщина.
Что бы это ни значило, я кивнул головой и сделал хороший глоток.
— Будете сегодня ночевать?
— Скорее всего — да, — сказал я, отдышавшись. — Если, конечно, у вас найдется ещё пиво.
— Ой! — она снова всплеснула руками. — У нас его столько!.. Васенька запасся!
— Отпуск? — спросил я понимающе.
— Да, маемся тут уже почти три недели. Скучно. никого рядом нет, одни старички. но Васенька говорит: погодка-то какая — грех в городе сидеть. по полдня на пляже валяемся. вот вы приехали — может, повеселее будет. Оставайтесь, вечером костерок разведём, шашлычки жарить будем. как вас?..
— Борис.
— А я Валентина, очень приятно. Можно просто Валя. Мужа моего Вася зовут, а дочка — Илона, Илоночка… А ваша семья где?
— Я один, — сказал я. — И давно вы купили эту дачу?
— Дачку-то? А мы её не покупали. Арендуем на время отпуска.
Всё мне стало ясно. Ну что ж, сосед так сосед.
— Валя, спасибо вам огромное. Просто спасли меня, правда. Это я вам как врач говорю. Но только всё равно хочу попросить ведро на пять минут. Вода ведь всегда может понадобиться — сами понимаете.
— Да, да.
Она забрала у меня пустой бокал и быстро пошла к дому.
Вскоре я прицепил ведро к цепи и раскрутил ворот. Вода оказалась действительно замечательной на вкус, как и расхваливал коллега. Я вымыл стаканы, наполнил две пластиковые бутылки.
Так, кое-какой запас есть. Можно жить дальше.
Отдохнул часок с дороги. На старом диване спалось отлично. Никто не мешал. Потом опять мучил записную книжку. Пристала она ко мне, словно зараза. Наверное, ничего нет смешнее и печальнее человека, к старости впадающего в графоманию. И тут в окно ко мне постучали. Валентина.
— Можно?
Признаюсь, в тот момент я был меньше всего расположен принимать гостей, но куда же денешься. пиво пил, ведром пользовался.
Натянул простыню до пояса, поскольку спал голым.
— Да-да, войдите.
Она была всё в том же купальнике и босиком. О, дача отменяет многие условности! Вот если бы она пришла ко мне в таком виде в городскую квартиру… Я удобно лежал на диване, пристроив сбоку записную книжку.
— А я вам ещё пивка принесла.
— Вот спасибо! Очень кстати. Вы извините, разморило меня сегодня с дороги.
Чувствовал я себя пошлым деревенским барином. Говорил этак лениво, словно с прислугой. Халата с кистями только и не хватало.
— Да, конечно! Ведь сейчас самое жаркое время дня! Сиеста! Отдыхайте. Я тут просто посижу, ладно? Я совсем не буду мешать!
— Пожалуйста.
Валентина открыла пиво и подала мне бутылку, а потом опустила свои сочные ягодицы на пыльный стул, положила руки на колени. Я против воли почувствовал возбуждение.
Серов Алексей Анатольевич родился в 1969 году в Ярославле. Окончил Литературный институт (семинар М. П. Лобанова). Член Союза писателей РФ. Автор двух книг прозы. В журнале «Наш современник» печатается впервые. Живёт в Ярославле.
Вторая книга молодого ярославского прозаика. Алексей Серов — выпускник Литературного института имени Горького, член Союза писателей России.Герои Алексея Серова с головой погружены в ежедневную жизнь и двигаются в этой среде медленно, с трудом преодолевая мощное сопротивление обстоятельств — всякий раз новых. Вот юноша, пропадающий от одиночества среди своих книг. Он хочет разорвать путы невезения, познакомиться с девушкой — но вместо этого попадает в ловушку времени: счастье только пригрезилось ему… Вот молодой рабочий, жалеющий пьяницу-отца, но вынужденный избивать его.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.