О солдате-скитальце - [4]

Длинные, черные, как вороново крыло, волосы, падали кольцами на его плечи. Красивые черные глаза приветливо улыбались храбрецам, в его лице приветствовавшим Францию. Офицеры строили солдат в ше ренги, выводя на дорогу роты, уже готовые к маршу. Второй, четвертый и пятый батальоны стояли еще на лугах. Часть первого еще только умывалась на берегу Ааре. Солдаты расчесывали длинные, покрытые пылью и спутанные волосы, собирали их на затылке в косу и связывали друг дружке шнурками, стирали рубахи и торопясь надевали их мокрыми, чинили обувь и чистили карабины.

Две длинные шеренги уже одетых гренадеров вытянулись вдоль изгороди по обе стороны улицы. Красные помпоны и трехцветные кокарды на больших черных шляпах образовали длинную яркую кайму; белые кожаные портупеи и ремни патронташей, перекрещивавшиеся на груди солдат, отчетливо выделялись на фоне черных платков и синих мундиров. Но вся колонна имела ободранный и жалкий вид. Почти у всех солдат обувь была дырявая, гамаши без пуговиц, истрепанные, как мокасины, штаны разного цвета и происхождения. Из‑за отворотов мундира, вырезанных на груди полукругом, выглядывали вместо жилетов грязные рубахи. Но пуговицы на жабо и сзади на фалдах, к которым пристегивались полы мундира, были начищены у всех кирпичом до блеска.

Гюден в сопровождении нескольких офицеров прошел вдоль строя и затем повернул к дому, в дверях которого стоял Ле — Гра с Фанером.

— Вот проводник, генерал, — сказал капитан, раздвигая солдат.

Командующий увидел перед собой мужчину высокого роста с огромными руками и ногами. Лицо его чуть не до самых глаз заросло рыжеватой бородой, давно не стриженные волосы копной торчали на большой голове. Большие и ласковые серые глаза смотрели на начальника с любопытством, глаза потомка норманнов, которые, как рассказывает легенда, пришли из Скандинавии, поселились в долине Хасле и выстроили здесь поселки. На Фанере была рваная короткая куртка, грязная рубаха, короткие дерюжные штаны. Обут он был в деревянные башмаки без передков, подбитые гвоздями с огромными шляпками и подвязанные веревочками.

— Есть ли отсюда дорога на Гримзель, кроме тон, что идет по дну долины? — спросил Гюден.

— Дорога?.. Нет, дороги нету.

— Но ты же говорил, что можно пройти?

— Пройти можно, — ответил Фанер. — Да, пройти можно.

— Где же этот проход?

— Там, — ответил крестьянин, шагнув вперед и показав на ближайшую вершину слева от Гуттаннена. Чтобы увидеть этот проход, всем пришлось задрать головы.

— Ты думаешь, что там может пройти вся наша колонна?

— Может ли пройти?.. Вся колонна?.. Отчего же не пройти? Конечно, может… Там пройдет всякий, кто знает дорогу. А кто не знает и кто послабее, тот должен идти низом, а потом вдоль азер. Кому спешно нужно в Реальп, Хоспенталь или в Андерматт, тот идет верхней дорогой. Понятно, кто знает местность. Ну, а если у кого слабые руки или ноги…

— А ты, гражданин, знаешь эту дорогу?

— Знаю ли я эту дорогу? Как не знать, знаю. Я хожу по ней, как и все у нас в Хасле. Снег уже сошел, лавин в этих местах не бывает. Отчего же? Если знаешь дорогу и сила есть, пройти можно. От водопада нужно идти налево до Гельмерзее…

— А с Гримзеля нас не заметят, если мы пойдем по этой дороге?

— Заметят ли с Гримзеля?.. Да разве можно заметить того, кто идет в горах? Нет, с Гримзеля не заметят…

Генерал задумался и, не глядя больше на Фанера, ушел к себе в квартиру. Вскоре он приказал подать ему лошадь.

В это время отряды войск уже пробирались между изгородями, направляясь на юг от Гуттаннена вверх по Ааре. Два батальона в беспорядке шли от реки к дороге, прямо по лугу, топча кормовые травы и полоски ржи, которая в этот день—14 августа — еще стояла неспелая.

Над лугами и в тени гор нависал глубокий, но уже синеющий мрак. Выше простиралась чудная воздушная синева, пронизанная косыми лучами солнца, падавшими от вершин громадных утесов Нэгелисгретли до северного края широкой долины. Эти трепетные, едва заметные полосы света походили на струны гигантской лиры. Самые макушки нагих утесов уже пламенели, залитые солнцем. Едва видные во мраке леса у подножия гор, белые нити водопадов, низвергающихся между скал, дивные краски, свежий воздух студеного утра — все взволновало и наполнило отвагой сердца солдат, офицеров и командующего.

Роты шли как один человек, ровно, упруго и твердо печатая шаг, оставляя за собой опустошенную деревеньку с серыми крышами домов и сараев. Сразу же за деревней колонна вошла в еловый лес. Из темной его чащи повеяло пронизывающим холодом. Слышался громкий гул.

Вскоре конь Гюдена остановился у горного уступа, высокой ступенью поднимавшегося над долиной. Отсюда был виден водопад, пенящийся между стенами косматых и черных, как ночь, елей. Молодой генерал дал шпору коню и рысью подъехал к берегу реки. Он остановился у главного русла Ааре, где изжелта — бурые воды его внезапно низвергаются в пропасть глубиной в семьдесят метров. В эту же пропасть, сбоку, с такой стремительной яростью, словно он взрывом выброшен из земли, несется Эрленбах, серебристый поток, рожденный во льдах и еще не загрязненный илом, тот, что «падает струей лазури»