О солдате-скитальце - [17]
Генерал Зимбшен[36], который командовал убегавшими от французов тремя батальонами пехоты и одним эскадроном конницы, быстро уходил по широкой пустой и унылой долине Сен — Готарда. Командующий французскими войсками яростно преследовал его. Гренадеры падали от усталости, голода и зноя. Не задерживаясь на перевале Сен — Готард, австрийцы сразу стали спускаться к Айроло.
Французская колонна остановилась около Готард — Госписа среди унылых темных озер, которых там множество. В Госписе французы нашли остатки австрийского продовольствия и с аппетитом подкрепились. Три батальона под командой Лабрюйера прошли еще дальше в долину Тремола, где Тессин сбегает вниз живописными каскадами. Спускаясь по извилинам дороги с крутых скал на горный уступ, откуда были видны внизу красные крыши Айроло, Лабрюйер в бинокль осмотрел местность. Он увидел в Айроло много войск. Группы солдат тянулись еще из долины Бедретто. Это были раненые, больные, изможденные люди из частей, разбитых на Гримзеле. Колонны Зимбшена и Штрауха встретились в Айроло и сразу же направились вниз к Биньяско. Они подвигались так быстро, что на третий день уже были в Беллинзоне.
Убедившись, что австрийцы ушли далеко, Гюден воспрянул духом. Он выполнил все, что задумал. Взял Гримзель, прогнал неприятеля из Валлиса, занял Фурка и Сен — Г отард. Ему хотелось сказать об этом Ле — Г ра, но он почувствовал себя усталым… Он предпочел растянуться на траве и смотреть на тучи, которые неслись так низко, что едва касались травы, и, несмотря на чудную погоду, сеяли капли дождя, тяжелые, как дробинки, и какие‑то вялые. Ноги у генерала распухли, грязные пальцы торчали из рваных сапог, язык был такой сухой, что, казалось, им, как лучинкой, можно было бы разжечь огонь в печи. Следуя примеру командующего, солдаты тоже лежали навзничь, предаваясь безграничной лени. Когда все три роты вернулись с разведки и отдохнули, вся колонна повернула назад к Хоспенталю. Солдаты и теперь шли бодро, но уже, как говорится, клевали носами. Им казалось, что ноги у них налиты свинцом.
Спускаясь с гребней, довольно, впрочем, пологих, по которым они, преследуя недавно врага, поднимались, не помня себя от ярости, солдаты теперь по — настоящему боялись, как бы им снова не приказали карабкаться вверх. Любой пехотинец скорее согласился бы, чтобы его высекли или даже легко ранили штыком, только бы не подниматься больше в гору. Под вечер все добрались до Хоспеиталя. Товарищи, оставшиеся там в качестве гарнизона, стали рассказывать о бегстве двух батальонов австрийцев, которые вышли из расселины за Андерматтом. Увидев в Хоспентале темные мундиры и французские шляпы, они сразу же бросились в горы влево от Андерматта и исчезли в долине Рейна, уходя по направлению к Хур. Гюден был вне себя от радости. Став посреди колонны, он пригласил солдат на ужин в лагерь у Чертова моста. С громкими кликами войска по красивой и тихой луговой долине двинулись к Андерматту.
Уже смеркалось, когда вся колонна беспорядочной толпой подошла к расселине, в которую тихий Рейс низвергается вдруг бурным потоком. Когда они, усталые, тащились к месту отдыха, из‑за скал выскочила одна, другая, третья рота и в боевом порядке, с карабинами наперевес, ударила в штыки. В глухой вечерней тишине, нарушаемой лишь звуками шагов и далеким шумом воды, вдруг раздался громовой крик:
— Vive la France![37]
Колонна ответила тем же криком. Тогда с той стороны вышел вперед рослый и мрачный генерал Лекурб и, быстро подойдя к молодому герою, перед обеими колоннами заключил его в объятия. Потом, подняв шпагу, он крикнул:
— Да здравствует генерал Гюден!
— Да здравствует генерал Гюден! — подхватили обе колонны.
Ночь спустилась на ущелья. Все пространство от Андерматта до Гешенена было занято лагерем. Пылали костры, жарились туши коров и волов, пригнанных сюда из самого Вассена. Пленных, взятых Гюденом на Гримзеле, поместили в тесном проходе за Урнерлохом, возле самого Чертова моста. Они сидели там, как крысы в западне. По соседству расположилась лагерем рота Ле — Гра.
Пулют устроил раненого Фелека у своего костра, сделал ему постель из мха и травы и готовил в каком‑то особенном горшочке не менее особенный, будто бы чудодейственный бульон. Раненый дремал. Время от времени он открывал глаза и с глубоким изумлением глядел на отблески огня, перебегавшие по громадам скал и утесов, зубцы которых сдвинулись так плотно, что теснина у реки казалась глухой пещерой. Порою Фелек начинал прислушиваться к яростному шуму воды, которая, дробясь и пенясь, низвергалась по скользким ступеням, и тогда его охватывал ужас. Вскоре он услышал, что Матус с кем‑то разговаривает. Он хотел узнать, кто это говорит, но вдруг все стало ему безразлично…
Когда он снова поднял тяжелые веки, то увидел у огня Матуса и трех пленных. Старый солдат говорил с ними шепотом. Лицо его горело. Фелек не мог сообразить, что произошло, почему он понимает, о чем они говорят и почему его так одолевает сонная одурь… Он хотел шевельнуться, подвинуться к костру, поговорить с ними и выплакать слезы, которые как камень давили ему грудь. Так было ему горько, так тоскливо… Долго он снова ничего не видел, витая в мире странных видений и грез, долго пытался поднять левую руку, чтобы позвать Пулюта и что‑то ему сказать. Очнувшись, Фелек увидел его у костра, он сидел, попыхивая трубкой, среди пленных австрийцев, смотревших на него с обожанием. Надвинув шляпу на лоб и глядя на огонь, Матус громко рассказывал:
Повесть Жеромского носит автобиографический характер. В основу ее легли переживания юношеских лет писателя. Действие повести относится к 70 – 80-м годам XIX столетия, когда в Королевстве Польском после подавления национально-освободительного восстания 1863 года политика русификации принимает особо острые формы. В польских школах вводится преподавание на русском языке, польский язык остается в школьной программе как необязательный. Школа становится одним из центров русификации польской молодежи.
Впервые повесть напечатана в журнале «Голос», 1897, №№ 17–27, №№ 29–35, №№ 38–41. Повесть была включена в первое и второе издания сборника «Прозаические произведения» (1898, 1900). В 1904 г. издана отдельным изданием.Вернувшись в августе 1896 г. из Рапперсвиля в Польшу, Жеромский около полутора месяцев проводит в Кельцах, где пытается организовать издание прогрессивной газеты. Борьба Жеромского за осуществление этой идеи отразилась в замысле повести.На русском языке повесть под названием «Луч света» в переводе Е.
Роман «Верная река» (1912) – о восстании 1863 года – сочетает достоверность исторических фактов и романтическую коллизию любви бедной шляхтянки Саломеи Брыницкой к раненому повстанцу, князю Юзефу.
Рассказ был включен в сборник «Прозаические произведения», 1898 г. Журнальная публикация неизвестна.На русском языке впервые напечатан в журнале «Вестник иностранной литературы», 1906, № 11, под названием «Наказание», перевод А. И. Яцимирского.
Впервые напечатан в журнале «Голос», 1892, № 44. Вошел в сборник «Рассказы» (Варшава, 1895). На русском языке был впервые напечатан в журнале «Мир Божий», 1896, № 9. («Из жизни». Рассказы Стефана Жеромского. Перевод М. 3.)
Впервые напечатан в журнале «Голос», 1891, № 5 как новелла из цикла «Рефлексы» («После Седана», «Дурное предчувствие», «Искушение» и «Да свершится надо мной судьба»). Вошел в сборник «Рассказы» (Варшава, 1895). На русском языке был напечатан в журнале «Мир Божий», 1896, № 9, перевод М. 3.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Впервые напечатан в журнале «Голос» (Варшава, 1894, №№ 9—13), в 1895 г. вошел в сборник «Рассказы» (Варшава, 1895).В переводе на русский язык рассказ впервые был напечатан в журнале «Русская мысль», 1896, № 9 («Доктор химии», перев. В. Л.). Жеромский, узнав об опубликовании этого перевода, обратился к редактору журнала и переводчику рассказа В. М. Лаврову с письмом, в котором просил прислать ему номер журнала с напечатанным рассказом. Письмо Жеромского В. М. Лаврову датировано 14. X. 1896 г. (Центральный Государственный Архив Литературы и Искусства).
Впервые напечатан в журнале «Критика» (Краков, 1905, тетрадь I). В этом же году в Кракове вышел отдельным изданием, под псевдонимом Маврикия Зыха. Сюжет рассказа основан на событии, действительно имевшем место в описываемой местности во время восстания 1863 г., как об этом свидетельствует предание, по сей день сохранившееся в народной памяти. Так, по сообщению современного польского литературоведа профессора Казимежа Выки, старые жители расположенной неподалеку от Кельц деревни Гозд рассказывают следующую историю о находящейся вблизи села могиле неизвестного повстанца: «Все они знают от своих отцов и дедов, что могильный крест стоит на месте прежнего, а тот — на месте еще более старого, первого, который был поставлен кем‑то нездешним на могиле повстанца, расстрелянного за побег из русской армии.
Впервые напечатан в журнале «Голос», 1889, № 49, под названием «Из дневника. 1. Собачий долг» с указанием в конце: «Продолжение следует». По первоначальному замыслу этим рассказом должен был открываться задуманный Жеромским цикл «Из дневника» (см. примечание к рассказу «Забвение»).«Меня взяли в цензуре на заметку как автора «неблагонадежного»… «Собачий долг» искромсали так, что буквально ничего не осталось», — записывает Жеромский в дневнике 23. I. 1890 г. В частности, цензура не пропустила оправдывающий название конец рассказа.Легшее в основу рассказа действительное происшествие описано Жеромским в дневнике 28 января 1889 г.
Впервые напечатан в газете «Новая реформа», Краков, 1890, №№ 160–162, за подписью Стефан Омжерский. В 1895 г. рассказ был включен в изданный в Кракове под псевдонимом Маврикия Зыха сборник «Расклюет нас воронье. Рассказы из края могил и крестов». Из II, III и IV изданий сборника (1901, 1905, 1914) «Последний» был исключен и появляется вновь в издании V, вышедшем в Варшаве в 1923 г. впервые под подлинной фамилией писателя.Рассказ был написан в феврале 1890 г. в усадьбе Лысов (Полесье), где Жеромский жил с декабря 1889 по июнь 1890 г., будучи домашним учителем.