О пьянстве - [8]
– Еще б, Харви. Где скотч?
Харви показал мне бутылку скотча.
– Я всегда этот сорт пью, поскольку ты всегда про него упоминаешь у себя в рассказах.
– Но я теперь сменил марку, Харв. Нашел кое-что получше.
– Как называется?
– Вот бы еще вспомнить, к черту.
Я нашел высокий стакан для воды, налил половину скотча, половину воды.
– От нервов, – сказал я Харви. – Понимаешь?
– Еще б, Буковски.
Я выпил залпом.
– Как насчет восполнить?
– Ну да.
Я взял добавку и вышел в переднюю комнату, сел к себе в угол. Меж тем случилась новая суета: Учитель дзен ПРИБЫЛ!
На учителе дзен был эдакий очень причудливый наряд, а глаза он держал очень узенькими. Или, может, такие они у него и были.
Учителю дзен понадобились столы. Рой забегал кругами, ища эти столы.
Между тем учитель дзен был очень спокоен, очень милостив. Я допил свое, зашел за добавкой. Вернулся.
Вбежало златовласое дитя. Лет одиннадцати.
– Буковски, мне знакомы ваши некоторые рассказы. Мне кажется, вы величайший писатель, кого мне только доводилось в жизни читать!
Длинные светлые кудри. Очки. Щуплое тело.
– Ладно, детка. Ты достаточно взрослая. Мы поженимся. Будем прожигать твои деньги. Я уже начал уставать. Можешь меня выставлять напоказ в эдакой стеклянной клетке, где дырочки для воздуха. Юным мальчикам я позволю тебя иметь. Даже сам смотреть буду.
– Буковски! Лишь потому, что у меня длинные волосы, вы считаете меня девчонкой! Меня зовут Пол! Нас знакомили! Вы разве не помните?
На меня смотрел отец Пола Харви. Я увидел его глаза. И тут же понял, что он решил, что, в конце концов, уже не считает меня таким уж хорошим писателем. Возможно, я даже плохой писатель. Что ж, никому не удается таиться вечно.
Но мальчонка был нормальный:
– Это ничего, Буковски! Вы все равно величайший писатель, кого я когда-либо читал! Папа мне давал некоторые ваши рассказы…
Тут погас весь свет. Вот чего заслуживал этот пацан за свой длинный язык…
Но повсюду были свечи. Все отыскивали свечи, бродя вокруг, находя свечи и зажигая их.
– Бля, это же просто предохранитель. Замените предохранитель, – сказал я.
Кто-то сказал, что дело не в предохранителе, а в чем-то еще, поэтому я сдался и, пока происходило все это возжиганье свечей, подался в кухню еще за скотчем. Бля, там стоял Харви.
– У тя прекрасный сынок, Харви. Твой мальчик Питер…
– Пол.
– Прости. Библейское.
– Понимаю.
(Богатеи понимают; они с этим просто ничего не делают.)
Харви откупорил новую квинту. Мы поговорили о Кафке. Досе. Тургеневе, Гоголе. Обо всей этой скучной херне. Затем повсюду оказались свечи. Учителю дзен хотелось уже начать. Рой давал мне два кольца. Я пощупал. Пока на месте. Все нас ждали. Я ждал, когда Харви рухнет на пол от того, что выпил столько скотча. Без толку. Он шел ноздря в ноздрю со мной, на один мой выпивал два и все еще держался на ногах. Такое не часто делают. Мы опрокинули полквинты за десять минут свечежжения. Вышли к толпе. Я вывалил Рою кольца. Рой сообщил учителю дзен днями раньше, что я пьяница – ненадежен – либо слаб духом, либо порочен, – а потому на церемонии не просите у Буковски кольца, потому что Буковски может там не оказаться. Или он может кольца потерять, или наблюет, или потеряет Буковски.
Ну вот и понеслось наконец. Учитель дзен принялся играться со своей черненькой книжицей. Не слишком толстая на вид. Страниц 150, я бы сказал.
– Прошу, – сказал дзен, – не пить и не курить во время церемонии.
Я допил. Встал от Роя справа. Допивали там повсюду.
Затем учитель дзен выдал ссыкливую улыбочку.
Христианские свадебные обряды я знал из опыта прискорбной зубрежки. А дзенская церемония вообще-то напоминала христианскую, только в нее подмешали чуть конского навоза. Где-то по ходу зажгли три маленькие палочки. У дзена этих штук была целая коробка – две или три сотни. После зажжения одну палочку поместили в середину горшка с песком. Это была дзенская палочка. Потом Роя попросили поставить его горящую палочку по одну сторону дзенской палочки, Холлис попросили поставить ее по другую.
Но стояли палочки как-то не так. Чуть улыбнувшись, учитель дзен вынужден был потянуться вперед и поправить палочки до новых глубин и возвышенностей.
Затем учитель дзен извлек круг бурых бусин.
Круг бусин он вручил Рою.
– Уже? – спросил Рой.
Черт, подумал я, Рой же обычно читает про все остальное. Почему ж не о собственной свадьбе?
Дзен подался вперед, правую руку Холлис поместил Рою в левую. И четки так вот окружили обе руки.
– Вы…
– Да…
(И это дзен? – подумал я.)
– А вы, Холлис…
– Да…
Меж тем при свечах какая-то жопа с ручкой делала сотни снимков церемонии. Я занервничал. Может, это ФБР.
– Клац! Клац! Клац!
Конечно, все мы были чисты. Но раздражало, потому что так беспечно.
Тут я заметил при свечах уши учителя дзен. Свет сиял сквозь них так, словно бы их сделали из тончайшей туалетной бумаги.
У учителя дзен были тончайшие уши из всех людей, каких я когда-либо видел! Так вот отчего он святой! Мне нужны такие уши! В бумажник, или коту, или для памяти. Или под подушку положить.
Конечно, я понимал, что это со мной разговаривают все скотчи с водами и все эти пива, но опять-таки, по-иному, этого я вообще не знал.
Роман «Женщины» написан Ч. Буковски на волне популярности и содержит массу фирменных «фишек» Буковски: самоиронию, обилие сексуальных сцен, энергию сюжета. Герою книги 50 лет и зовут его Генри Чинаски; он является несомненным альтер-эго автора. Роман представляет собой череду более чем откровенных сексуальных сцен, которые объединены главным – бесконечной любовью героя к своим женщинам, любованием ими и грубовато-искренним восхищением.
Чарльз Буковски – культовый американский писатель, чья европейская популярность всегда обгоняла американскую (в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил за два миллиона), автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, которую отточил в своей легендарной колонке «Записки старого козла», выходившей в лос-анджелесской андеграундной газете «Открытый город»; именно эти рассказы превратили его из поэта-аутсайдера в «кумира миллионов и властителя дум», как бы ни открещивался он сам от такого определения.
Вечный лирический (точнее антилирический) герой Буковски Генри Чинаски странствует по Америке времен Второй мировой… Города и городки сжигает «военная лихорадка». Жизнь бьет ключом — и частенько по голове. Виски льется рекой, впадающей в море пива. Женщины красивы и доступны. Полицейские миролюбивы. Будущего нет. Зато есть великолепное настоящее. Война — это весело!
«Хлеб с ветчиной» - самый проникновенный роман Буковски. Подобно "Приключениям Гекльберри Финна" и "Ловцу во ржи", он написан с точки зрения впечатлительного ребенка, имеющего дело с двуличием, претенциозностью и тщеславием взрослого мира. Ребенка, постепенно открывающего для себя алкоголь и женщин, азартные игры и мордобой, Д.Г. Лоуренса и Хемингуэя, Тургенева и Достоевского.
Это самая последняя книга Чарльза Буковски. Он умер в год (1994) ее публикации — и эта смерть не была неожиданной. Неудивительно, что одна из главных героинь «Макулатуры» — Леди Смерть — роковая, красивая, смертельно опасная, но — чаще всего — спасающая.Это самая грустная книга Чарльза Буковски. Другой получиться она, впрочем, и не могла. Жизнь то ли удалась, то ли не удалась, но все чаще кажется какой-то странной. Кругом — дураки. Мир — дерьмо, к тому же злое.Это самая странная книга Чарльза Буковски. Посвящается она «плохой литературе», а сама заигрывает со стилистикой нуар-детективов, причем аккурат между пародией и подражанием.А еще это, кажется, одна из самых личных книг Чарльза Буковски.
Чарльз Буковски – один из крупнейших американских писателей XX века, автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности.Свой первый роман «Почтамт», посвященный его работе в означенном заведении и многочисленным трагикомическим эскападам из жизни простого калифорнийского почтальона, Буковски написал в 50 лет. На это ушло двадцать ночей, двадцать пинт виски, тридцать пять упаковок пива и восемьдесят сигар.
Художественные поиски молодого, но уже известного прозаика и драматурга Мати Унта привнесли в современную эстонскую прозу жанровое разнообразие, тонкий психологизм, лирическую интонацию. Произведения, составившие новую книгу писателя, посвящены нашему современнику и отмечены углубленно психологическим проникновением в его духовный мир. Герои книги различны по характерам, профессиям, возрасту, они размышляют над многими вопросами: о счастье, о долге человека перед человеком, о взаимоотношениях в семье, о радости творчества.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Я работал на бойнях, мыл посуду; работал на фабрике дневного света; развешивал афиши в нью-йоркских подземках, драил товарные вагоны и мыл пассажирские поезда в депо; был складским рабочим, экспедитором, почтальоном, бродягой, служителем автозаправки, отвечал за кокосы на фабрике тортиков, водил грузовики, был десятником на оптовом книжном складе, переносил бутылки крови и жал резиновые шланги в Красном Кресте; играл в кости, ставил на лошадей, был безумцем, дураком, богом…» – пишет о себе Буковски.
Блокнот в винных пятнах – отличный образ, точно передающий отношение Буковски к официозу. Именно на таких неприглядных страницах поэт-бунтарь, всю жизнь создававший себе репутацию «потерянного человека», «старого козла», фактотума, мог записать свои мысли о жизни, людях, литературе. Он намеренно снижает пафос: «Бессвязный очерк о поэтике и чертовой жизни, написанный за распитием шестерика», «Старый пьянчуга, которому больше не везло», «Старый козел исповедуется» – вот названия некоторых эссе, вошедших в эту книгу.