Новогодний роман - [48]

— Да что здесь происходит, в конце концов. — Альберт сбросил тяжкую длань службы безопасности со своего плеча и решительно прошел вперед, толкая дверь, ведущую в помещения бэкстэйджа. Сделав несколько шагов, он наткнулся на довольно необычную композицию. На концертном прирояльном табурете сидел еще не старый, довольно интересный субъект в дорогом костюме с закатанными до колен брюками. Ноги субъект держал в эмалированном тазу наполовину заполненным горячей водой. Полногрудая, в широких одеждах и яркой помадой на губах дама держала над крашенной светло-коричневой шевелюрой субъекта другой эмалированный таз. Видно было, что таз не в первый раз используется таким способом. Для удобства к нему была приделана бамбуковая лакированная палка. Порой дама, беззвучно бормоча, начинала совершать вращательные движения тазом и своим в том числе, тогда лицо субъекта мясистое с крупными мочками и потешными усиками до этого недвижимое, озарялось, и субъект важно произносил.

— Из мрака бездны этот звук. Я предвижу его приближение.

Однако, потом он замолкал, недовольно щурился: вокруг глаз собирались морщинки — бегунки, и раздраженно бросал.

— Снова не получилось, златовласая Ариэль. Не так вертишь ты, божественная цикличность.

Именно так и говорил. Божественная цикличность, тряся освобожденными от цепей бюстгальтера смелыми грудями, отвечала в том же духе.

— Нет предела моим стараниям, учитель. Стараюсь как могу. Посмотри на себя, о источник мудрости.

Все это совершалось под заунывный непрерывный, как безумие, звук индийского ситара, доносящийся из муравьиной головки бумбокса.

— Мне нужен Ягуар Петрович — Альберт решил, не обращать внимание на всю нелепость ситуации, а в конце концов добиться истины.

— Кто ты, путник, заплутавший на дороге познания, я покажу тебе верный путь. — возвышенно отвечал ему субъект. — Вращайте, златовласая Ариэль. Вращайте. Вода камень точит. Все приходят, придет и этот.

— Я Гробочинер — ответил Альберт, все еще сдерживаясь.

— Гробочинер — проговорил субъект — Гробочинер, где я слышал это имя. Уж не из племени шумерских бесов ты, злое семя Нафанаила?

— Я директор «Школы Дедов Морозов» — скрипя зубами, ответил Альберт. Хотя в его состоянии он вполне мог сойти за беса, даже на неизвестного Нафанаила, осталось бы злости.

— Хватит тебе Любка — субъект остановил движение тазика и девы. — Это не клаент. Принеси рушник, ноги вытеру. — потом обратился к Альберту — Здорово Гробочинер, я Ягуар Петрович.

С помощью божественной цикличности, златовласой Ариэль, а при ближайшем рассмотрении просто Любки, Ягуар Петрович натянул на свои распаренные, с аристократическими шишками на пальцах, ноги шелковые носки и начищенные, явно не китайским поролоновым блеском, туфли.

— Не обращай ты внимания. — Ягуар Петрович шутливо толкнул Альберта в плечо, видя, что тот посматривает на него с опаской. — Я тут в пророки готовлюсь. Да. ДК хоть сейчас соберу, по три гривенника за билет. Но чувствую, еще чего-то не хватает, понимаешь. Мульки нет. Мулька нужна. Без нее мне всю жизнь больших площадок не видать. Вот готовлюсь. Там разные течения, направления. Нейролингвистику знаю, что ты, я же десять лет на складе прапорщиком оттрубил. Такого насмотрелся.

Они с Альбертом поднялись на сцену, где расторопные женщины на лебедке поднимали вверх свернутый рулон.

— Самая главная штука — показал на рулон Ягуар Петрович Альберту — Ты за нее отвечаешь. Тебе, как директору доверяю.

— Что это? — спросил Альберт.

— Важная штука. Deus aux maqiuna. Бог из машины. Сюда гляди. — Ягуар Петрович подвел Альберта к левой кулисе и показал на красную кнопку на техническом щитке. — Ты, директор, значит самая главная задача у тебя. Нажмешь, когда шепну.

К ним подошла смиренно давнишняя тетка, которая не пускала Альберта.

— Все сделали учитель — произнесла она, прикладываясь высоким строгим лбом, наверняка, хранящим за собой не одно высшее образование к широкой мужицкой пятерне бывшего прапорщика.

— Музыку наладили? — спросил Ягуар Петрович густым добрым голосом.

— Наладили. Все подготовили.

— А катахезисов всем хватит?

— Посчитали, учитель. Хватит.

— Чай?

— Сделали.

— Хорошо, Эвелина, хорошо. Иди, объяви сестрам мою радость.

— Как это вас получается? — спросил заинтригованный Альберт. — Я имею ввиду, как это у вас выходит так повелевать?

— Дар, завещанный мне высшими силами. — Ягуар Петрович спустил голос на пару октав вниз и добродушно рассмеялся.

— Я, как апостол молодой, искренний и молохом еще не распятый тебе расскажу. Ты я вижу человек интересующийся, основное потом сам увидишь, а так чтоб в общих чертах. Самое главное, смотри. Людей много, но в основном, всего два наименования, как тушенка и пшенка в солдатской столовой. Клаенты и адепты. Слышь, как ударяю на первый звук. Адепты. Клаент — это значит, который свое понимание имеет. С ним, по простому, надо. Деньги вперед и койка в раю. Самое главное, чтоб он результат видел. Не важно какой, но результат. Лягуха говорящая или уголовный кодекс наизусть оттарабанить. Не важно. Главное, чтоб необычно. Они за чудом приходят, не верят, но приходят. Скажешь, фокусники также поступают, но им веры нет? Правильно. И не будет. Потому что они, себя всего лишь фокусниками заявляют, а я на меньшее, чем третья реинкарнация дубайского далай-ламы, никогда не подписывался. Если с клаентами все получится, адептов легко найдешь. Сначала все для тебя клаенты. Пока не распознал, что к чему. Те, которые одинокие и своего понимания нет, которые всегда на перекрестке стоят, тем за радость куда-нибудь приткнутся. Одинокие они и несчастные, берешь, куда ж деться. — вздохнул Ягуар Петрович. — Мы ж не звери какие. Скажешь, почему ко мне идут? Опять же общество филателистов есть. Клуб по интересам. Верно, но им понять что-то нужно. Не знаю, кто все это замутил — Ягуар Петрович неопределенно помахал перед собой рукой. — Но одно он правильно, что меня касаемо, сделал. Много чего объяснил, но не до конца. Про динозавров там и космические боеголовки, но не до конца. А я им до конца до самого, все по полочкам раскладываю, как на духу. До краюшка. Поэтому и тянутся. Но, конечно, — Ягуар Петрович помолчал, перед тем как выдать свой главный секрет: — Уметь надо здоровски дурить, тогда по маслу все покатится.