Новая квартира - [6]
Лучетта. К вашим услугам, ваша милость.
Чечилия. Здравствуйте, милая. Вы кто?
Лучетта. Горничная, к вашим услугам.
Чечилия. Синьор Андзолетто нанял вас для меня?
Лучетта. Нет, ваша милость, я уже давно в доме.
Чечилия. Вы горничная его сестры?
Лучетта. Так точно, ваша милость.
Чечилия. А сколько всего женской прислуги в доме?
Лучетта. Покуда только я одна.
Чечилия. И вы называете себя горничной?
Лучетта. А как же? Судомойкой, что ли? Вы видите, ваша милость, что я держусь как надо, чести дома не роняю.
Чечилия. Ну, хорошо, хорошо, я привезу с собой свою собственную горничную. Это что за комната?
Лучетта. Да сперва отвели ее под приемную, потом решили поставить сюда кровать, а приемную сделать там, на той стороне.
Чечилия. Какой же это дурак выдумал такую нелепость? Это обойщик, что ли?
Сгуальдо. Уж, конечно, не я, ваша милость.
Чечилия. Самую большую комнату надо отвести под гостиную. Как, по-вашему, граф?
Граф. Совершенно верно, синьора Чечилия. Эта комната должна служить гостиной.
Лучетта (в сторону). Ну, еще бы, разумеется! Эти синьоры всегда плывут по течению, словно веники в канале.
Чечилия. И с чего это синьору Андзолетто взбрело в голову затеять такую нелепую перестановку?
Лучетта. Чтобы не спать в комнате с окнами на север.
Чечилия. А какое мне дело до севера? Кто это его надоумил? Этот дурак обойщик?
Сгуальдо (горячо). Ваша милость, надоумил его не я. И дурак тоже не я.
Чечилия. Однако, любезный, вы, кажется, позволяете себе возвышать голос?
Граф (к Сгуальдо). Послушайте, выражайтесь вежливее.
Лучетта (в сторону). Здорово попали! Хозяйка недотрога, а кавалер фанфарон.
Чечилия (к Сгуальдо). Переставить все по-прежнему. Здесь будет гостиная.
Граф. Именно: здесь должна быть гостиная.
Сгуальдо. Слушаю! (В сторону.) Ну и запутался же синьор Андзолетто! (Уходит.)
Чечилия (Лучетте). Подайте мне стул.
Лучетта. Сейчас, ваша милость. (Подает Чечилии стул.)
Чечилия. А этому кавалеру, что же, прикажете стоять? Милая моя, если вы хотите считаться горничной, то нужно, чтобы вас не приходилось учить таким вещам. Вот увидите, увидите мою…
Лучетта. Неужто вы думаете, я не знаю…
Чечилия. Ну-ну, хватит! Прошу не отвечать мне.
Лучетта (в сторону). Фу-ты, ну-ты! Подальше бы от тебя на десять миль! (Приносит стул, надувшись.)
Чечилия. Как по-вашему, граф? Вы не находите, что стулья чересчур жестки?
Граф. Невероятно! Невозможно сидеть.
Чечилия. Вот я закажу мягкую мебель. (Лучетте.) Что такое, сударыня? Никак вы разобиделись? Какие нежности! Уж на что любезно, кажется, разговариваю с вами. Ведь я же вас учу уму-разуму. Так нельзя. Видно, что до моего прихода в этом доме понятия не имели об учтивости. (Графу.) Что скажете, синьор граф? Верно я говорю?
Граф. Совершенно верно. Лучше не скажешь.
Чечилия. Я всегда так: обо всем, что скажу или что сделаю, люблю, чтобы люди мне говорили — правильно это или нет.
Лучетта (в сторону, с иронией). Ведь вот, уверена она, что кавалер говорит ей правду!
Чечилия. Скажите, милая, как вас зовут?
Лучетта. Лучетта, к вашим услугам.
Чечилия. Что поделывает синьора моя золовка?
Лучетта. Она здорова, ваша милость.
Чечилия. Кланяйтесь ей.
Лучетта. Слушаю, ваша милость.
Чечилия. Она уже видела новую квартиру?
Лучетта. Ну, конечно.
Чечилия. Когда же она была здесь?
Лучетта. Сегодня с утра.
Чечилия. А теперь вернулась на старую?
Лучетта. Нет, ваша милость.
Чечилия. Где же она?
Лучетта. У себя в комнате.
Чечилия (Лучетте). Как! Она здесь и не удостаивает меня приветствием? И вы мне ничего не говорите?
Лучетта. Что же еще было вам сказать?
Чечилия. Видите, граф, как мило обращается со мной моя золовка!
Граф. Скверное обращение.
Чечилия (Лучетте). Слышите? Всякий, кто знаком со светскими правилами, скажет, что она дурно ведет себя.
Лучетта (в сторону). Уж и здорово он ей подпевает!
Чечилия (Лучетте). Подите к ней и скажите, что, если ей угодно, я зайду к ней в комнату поздороваться.
Лучетта. Слушаю, ваша милость. (В сторону.) Ну и потеха пойдет у них теперь. Веселей не придумаешь! Только чур, я буду в сторонке! Лишь бы получить жалованье и тогда — тю-тю: только меня и видели!
(Уходит.)
Явление одиннадцатое
Чечилия и граф.
Чечилия. Недурную штучку сыграл со мною синьор Андзолетто. Знай я, что его сестрица останется в доме, честное слово, не пошла бы за него.
Граф. Разве вы не знали, что у него есть сестра?
Чечилия. Знать-то знала, но он мне дал понять, что она будет жить у дядюшки.
Граф. Может быть, так и будет.
Чечилия. Боюсь, что нет, потому что он поссорился с дядей.
Граф. Очень плохо, что синьор Андзолетто не в ладах с дядей. Старик богат. Я его знаю. И очень славный человек.
Чечилия. Славный! Вы говорите, славный? Да это дикарь, мужлан, невежа! Мне известно, что он отзывается обо мне без всякого уважения. Он смеет говорить, что его племянник зря женился на мне. И уж чего только он ни делал, чтобы помешать нашему браку! У этого золотого осла денег сколько угодно, а ему все мало. Он жалуется, что я принесла его племяннику маленькое приданое! А чем он заслужил большое приданое? Забыл, небось, как сам ходил в рваном камзоле? В конце концов, я особа воспитанная, семья моя живет на ренту, а меня вырастили как дворянку. Он даже не достоин иметь такую племянницу, как я. Удивляюсь, что это вы вздумали говорить, будто он славный человек.
Блестящая комедия великого итальянца с бенефисной ролью для примы театра. Бессмертная комедия Карло Гольдони «Трактирщица» актуальна всегда, но, как ни странно, последние 40 лет эта пьеса почти не ставилась. Вечные темы: Любовь и Страсть. Хитрая Женщина и Состоятельный Мужчина. Нежное Чувство и Циничный Расчет. Мирандолину, главную героиню «Трактирщицы», играли Сара Бернар, Вера Марецкая, Наталия Гундарева в телевизионном фильме...
Комедия знаменитого итальянского писателя-реалиста XVIII века Карло Гольдони. В своих комедиях Гольдони изображает итальянское общество, его нравы и обычаи. До сих пор они ставятся в театрах не только Италии, но и всего мира.
«Слуга двух господ» — захватывающая комедия всемирно известного итальянского драматурга Карло Гольдони (итал. Carlo Goldoni, 1707–1793).*** Накануне свадьбы Клариче и Сильвио, в дом отца невесты является Федерико Распони — предыдущий жених Клариче, которого все считали убитым. На самом деле под маской Федерико кроется его сестра Беатриче, которая разыскивает своего возлюбленного. А в этом ей помогает ее слуга Труффальдино… Еще одним известным произведением Карло Гольдони является комедия «Кофейная». Великолепный мастер комедийного жанра Карло Гольдони прославился тем, что реформировал итальянский театр.
В настоящей комедии четыре персонажа охарактеризованы как самодуры, отчего ситуации легко рождаются и развиваются сами собой; один и тот же характер по-разному изображен в четырех персонажах и показан с четырех разных сторон, а герои предстают перед слушателями в приятнейшем разнообразии". В этом и заключалась новизна комедии, обеспечившая ей небывалый успех.
Книга-фильм.Содержит субтитры с кадрами из телефильма "Труффальдино из Бергамо"Если вы хорошо помните этот фильм..... наслаждайтесь.
«Чтобы создать нацию, сперва надо создать театр». Этот мудрый совет Гете, при всей парадоксальности формулировки, весьма характерен для эпохи Просвещения, утвердившей принцип воспитательного значения искусства вообще и театра в частности. Применительно к Италии второй половины XVIII века мысль Гете особенно верна. Быть может, ни одна область итальянского искусства не способствовала так становлению национального самосознания, как театр. Карло Гольдони, Карло Гоцци, Витторио Альфьери – признанные его вершины.
Признаться своему лучшему другу, что вы любовник его дочери — дело очень деликатное. А если он к тому же крестный отец мафии — то и очень опасное…У Этьена, адвоката и лучшего друга мафиозо Карлоса, день не заладился с утра: у него роман с дочерью Карлоса, которая хочет за него замуж, а он небезосновательно боится, что Карлос об этом узнает и не так поймет… У него в ванной протечка — и залита квартира соседа снизу, буддиста… А главное — с утра является Карлос, который назначил квартиру Этьена местом для передачи продажному полицейскому крупной взятки… Деньги, мафия, полиция, любовь, предательство… Путаница и комические ситуации, разрешающиеся самым неожиданным образом.
Французская комедия положений в лучших традициях с элементами театра абсурда. Сорокалетний Ален Боман женат на Натали, которая стареет в семь раз быстрее него, но сама не замечает этого. Неспособный вынести жизни с женщиной, которая годится ему в бабушки, Ален Боман предлагает Эрве, работающему в его компании стажером, позаботиться о жене. Эрве, который видит в Натали не бабушку, а молодую привлекательную тридцатипятилетнюю женщину, охотно соглашается. Сколько лет на самом деле Натали? Или рутина супружеской жизни в свела Алена Бомона с ума? Или это галлюцинации мужа, который не может объективно оценить свою жену? Автор — Себастьян Тьери, которого критики называют новой звездой французской драматургии.
Двое людей, Он и Она, встречаются через равные промежутки времени, любят друг друга. Но расстаться со своими прежними семьями не могут, или не хотят. Перед нами проходят 30 лет их жизни и редких встреч в разных городах и странах. И именно этот срез, тридцатилетний срез жизни нашей страны, стань он предметом исследования драматурга и режиссера, мог бы вытянуть пьесу на самый высокий уровень.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Простая деревенская девушка Диана неожиданно для себя узнает, что она – незаконнорожденная дочь знатного герцога, который, умирая, завещал ей титул и владения. Все бы ничего, но законнорожденная племянница герцога Теодора не намерена просто так уступать несправедливо завещанное Диане. Но той суждено не только вкусить сладость дворянской жизни, но полюбить прекрасного аристократа, который, на удивление самой Диане, отвечает ей взаимностью.
В одном только первом акте «Виндзорских проказниц», — писал в 1873 году Энгельс Марксу, — больше жизни и движения, чем во всей немецкой литературе.