Ночной корабль - [19]

Зайти по соседству в другую избу,

Где мастер такой же, и труп одинаков,

И также – очки на морщинистом лбу.

Он кинул на черное вспышки тюльпанов

И в мелкую травку степные ковры.

Там троны Додонов, кафтаны Салтанов,

Церквушки, лачужки, шатры да костры.

Шкатулки российские! Всё в них отлично,

В них гений народный по капле вкраплен.

Вдвоем усмехаются: им безразлично,

Что мир не запомнит их скромных имен.

О, кто по столицам и по заграницам,

Где чудо-шкатулку покажут и нам,

Присмотрится мыслью к обветренным липам,

К простым, как ржаной каравай, именам?

Они родились в перелесках и чащах,

Из черной, владимирской, старой земли,

От дедов и прадедов, в вечности спящих,

Которые кисти для них берегли.

На срубленных пнях – на древесных скрижалях –

Их ветер отметил, обрызгав дождем…

А мы в застекленной витрине прочтем,

На выставке, имя короткое: «Палех».

ГУСЬ-ХРУСТАЛЬНЫЙ

Нам край родной нередко дан в картинах

На полотне вечернего кино:

«Хрустальный Гусь» [1] – как зимнее окно

В лучах луны и в искрометных льдинах.

Казалось нам, родные города

Мы знаем все, от школьной парты дальней.

Когда же встал, сверкая, Гусь-Хрустальный,

Он был открыт, как новая звезда.

Еще одной торжественной победы

В стране снегов он символ и венец.

Там есть завод, похожий на дворец,

И во дворце – рождественские деды.

Маститые идут учителя,

В медалях грудь и борода по пояс,

За шагом шаг, свою читают повесть

Среди станков и черного угля

Жужжат станки, гудят в веселой дрожи.

Чеканя грань, поет резец в стекле,

И первый звук, рожденный в хрустале,

Летит из рук рабочей молодежи.

Вот это – Русь! Она пришла сама

Вложить в хрусталь и душу, и дыханье.

Струит огни и льется грань за гранью,

В причудах форм вся русская зима.

Мы, обойдя завод, дошли до цели:

Развернут был сияющий экран,

И на экране мастер-ветеран

Сказал толпе: «Здесь наш дворец изделий».

И началась волшебная игра:

Плывя, кружась, глаза чаруя наши,

Рядами шли ковши, блюда и чаши,

Как будто ожила Хрусталь-Гора.

Хрусталь-Гора!.. К вершине взлет салазок,

И через жизнь их серебристый след…

Хрусталь-Гора далеких детских лет,

Когда нельзя не верить книгам сказок…

И вот растет, сосульками звеня,

На ступенях простых заводских полок,

В круженье звезд и радужных иголок

Хрусталь-Гора сегодняшнего дня…

Благодарю тебя, далекий зодчий

Хрустальных зал, мой безымянный друг,

За дивный труд твоих неспящих рук,

За каждый день, за каждый час рабочий!

Экран погас не сразу…

В сквозняке

Забилась дверь, и ворвался снаружи

Промозглый вихрь не нашей зимней стужи..

А Гусь-Хрустальный где-то вдалеке

Еще мерцал… Еще не умер пламень,

Еще в окне морозный блеск дрожал,

И русский мастер бережно держал

Граненый ковш, как драгоценный камень.

1964,США

МАТРЕШКИ

Матрешки, матрешки,

Пунцовые щечки!

Не ручки, не ножки –

Платочки.

Ни пяток, ни кос,

Как будто прирос

Свивальник к плечам деревянный,

Расписанный вязью тюльпанной.

Играя,

Раскроешь одну пополам,

А там

Вторая

Раскрылись, сменилась другой,

В таком же платочке,

И те же румяные щечки

Да брови дугой.

Глаза, не мигая, расширь,

Смотри в неподвижные очи:

За ними Сибирь,

Таежные ночи.

В косматую шубу тайги

Закутаны версты без счета.

Не видно ни зги,

Но слышно, как дышат болота,

Как дышит туман и плывет,

Клубясь над верховьями Оби,

Где древняя тайна живет

В земной утробе.

Матрешки, матрешки,

Тугие одежки!

Одна за другой, мал-мала.

Праматерь их – Юмала [2] .

Над ней колдовали шаманы,

Ее пеленали туманы,

В шатре снеговом хороня,

И ярче огня

Сверкала она, золотая,

Червонная баба тайги.

Кружилась воронья стая,

Кружили в снегу шаги,

Зрачки загорались волчьи

По всей сибирской земле,

И темные люди, молча.

Несли дары Юмале.

Приблизиться к ней не смели:

В груди ее ветры пели,

На страже стояли ели –

Семь заповедных вех.

К семи еловым подножьям

Был сотнями рук положен

Соболий и куний мех.

Мерцали на нем в избытке

Рассыпанные монеты,

Уральские самоцветы

И золотые слитки.

Качались густые ели,

Накрыв Юмалу венцами,

А шаманы кругом сидели,

Тряся бубенцами.

Заклинали костью бараньей,

Курили горькое зелье,

И спала Юмала в тумане,

Под самой высокой елью.

Откуда и когда пришла

На эту землю Юмала?

Каких восходов и закатов,

Каких побоищ и побед

Хранила неистертый след?

Кто уберег ее, запрятав

От жадных происков и глаз,

От полчищ с цепкими руками?

Кто превращал ее веками

В народный золотой запас?..

Когда Аларих [3] в тучах дыма,

В чаду пожаров и в пыли

Вел за собой на приступ Рима

Орды со всех концов земли,

Качнулся Рим, и в трубном кличе

Бралась добыча за добычей.

Монгол, и гот, алан и галл,

Ликуя, идолов свергал.

И золотая кукла уграм [4]

Досталась и ушла сквозь бой,

Влекома новою судьбой,

В чащобу, под Полярным кругом.

Между корявыми корнями

Богатства собранные ждут,

Когда уложат их горстями

На серебро боярских блюд

Испытанный торговый люд,

Перевалив Урал с мешками,

И реки денег потекут

К плавильной потаенной яме.

Вторая баба выше той,

Что спит, в зеленый мох врастая.

Она ей служит скорлупой,

Тяжелая и золотая,

И третья плавится в огне,

Двух первых заключить готова

Под гулким золотом покрова,

Как душу в воинской броне.

Страна, единственная в мире,

Одна шестая всей земли!

Как в Юмаду, в тебя вошли

Сердца и племена Сибири.

В тебе растет за родом род,

В единый плавится народ,

С одной необоримой силой.