Нил Сорский - [80]
Такой широкий охват разных сторон жизни в гадательных книгах приводил к тому, что они увлекали разные слои населения. Другой еретический трактат — «Аристотелевы врата, или Тайная тайных» — содержал руководство для гадания об исходе судебного поединка[400]. Если гадание со временем сбывалось, то человек попадал в состояние сильной психологической зависимости. А дальше посеять в нем сомнения в истинности Священного Писания оставалось только делом времени.
Государь тоже хотел получать предсказания об исходе предстоящего сражения или дипломатических переговоров. На этом интересе «державного» и сыграл свою партию выдающийся специалист по гадательным книгам — Федор Курицын.
По словам архиепископа Геннадия, вся беда началась с той поры, как дьяк вернулся из «Угорской» земли. В 1481/82 году Курицын с посольством был отправлен в Буду к венгерскому королю Матьяшу Хуньяди (Матвею Корвину) с целью заключения союза против польских Ягеллонов. Дьяк посетил также молдавского господаря Стефана III Великого, отца невестки Ивана III Елены Волошанки, затем — Крымское ханство. В Москву Курицын вернулся только в августе 1485 года. На какое-то время великий князь вообще потерял его из виду и сильно тревожился о судьбе дьяка. Наконец он получил сообщение, что на обратном пути Курицын был задержан турками в Белгороде-Днестровском (Аккермане). После продолжительных переговоров, которые велись при посредничестве крымского хана, посольство было отпущено из плена.
Что произошло с великокняжеским дьяком за три года на чужбине, покрыто мраком неизвестности. Возможно, с тайными науками он познакомился при дворе венгерского короля, во всяком случае, в Москву Федор Курицын вернулся другим человеком. С ним был некий Мартынко, позже обвиненный в ереси. При деятельном участии Курицына при великокняжеском дворе составился кружок влиятельных лиц, поддерживавших еретиков. В него входили невестка Ивана III и мать наследника русского престола царевича Дмитрия Елена Стефановна, бояре великого князя, священники кремлевских соборов. Под влиянием протопопа Алексея великий князь после отставки митрополита Геронтия поставил на московский святительский престол тайного еретика Зосиму.
Некоторые современные исследователи считают, что Зосима не разделял религиозные взгляды «жидовствующих», но использовал еретический придворный кружок для продвижения по карьерной лестнице. О том, что стремление к мирским благам стало для многих людей главной причиной присоединения к ереси, свидетельствует и Иосиф Волоцкий: «Снаходи бо прескверный сатана и обрете многых имущих землю сердечную възорану (вспашену. — Е. Р.) и умягчену сластьми житейскыми, тщеславием, и сребролюбием, и сластолюбием, и неправдою, и посея в них скверныа своя плевелы»[401]. По словам волоцкого игумена, Зосима был невоздержан, сластолюбив и подвержен содомскому греху.
Медленно, но верно еретики укрепляли свои позиции в Москве. Осенью 1487 года архиепископ Геннадий совершенно случайно обнаружил ересь в Новгороде: семеновский священник Григорий и никольский священник Герасим, сын Григория диакон Самсонко и борисоглебский диакон Гридя в пьяном виде открыто надругались над святыми иконами. Раскаявшийся поп Наум отдал новгородскому владыке «тетрати, по чему они молились по-жидовскы», и астрологическое сочинение «Шестокрыл». Архиепископ сообщил о ереси великому князю и митрополиту Геронтию, а еретиков и их «тетрадки» отправил в Москву.
Владыка обратился также за поддержкой к русским епископам. Так, в январе 1488 года он писал епископу Суздальскому Нифонту: «…еретикам ослаба пришла, уже ныне наругаютца христьянству — вяжут кресты на во́роны и воро́ны. Многие видели: ворон деи летает, а кресть на нем вязан деревян, а ворона деи летает, а на ней крест медян. Ино каково наругание: ворон и ворона садятца на стерве и на калу, а крестом по тому волочат!»[402] В Новгороде то там, то здесь находили «резаные», оскверненные иконы. «Да здесь Алексейко подьячей на поместие живет да напився пиян, влез в чясовну, да сняв с лавици икону — Успение Пречистые, да на нее скверную воду спускал, а иные иконы вверх ногами переворочал», — сообщал архиепископ в послании к церковному Собору[403].
В 1488 году изобличенные еретики были осуждены на Соборе, который проходил с участием великого князя, митрополита и епископов в Москве. Трех еретиков подвергли «градской казни» (били кнутом на торгу) за надругательство над святыми иконами, после чего отправили в Новгород на покаяние.
Собор 1488 года осудил конкретных преступников, но не обличил ересь. Некоторые из еретиков принесли покаяние архиепископу Геннадию, а затем сбежали в столицу, где у них были влиятельные покровители. Архиепископ Геннадий требовал решительных мер, но Москва молчала. С горьким недоумением владыка замечал, что теперь «Новгород с Москвою не едино православие»
