Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [88]
«Вопрос: Вы арестованы как активный участник антисоветской вредительской организации и шпион иностранных разведок. Признаете себя в этом виновным?
Ответ: Нет, не признаю. Шпионом и участником антисоветской организации я никогда не был. Я всегда честно работал на пользу советского государства.
Вопрос: Вы говорите неправду. Следствию известно, что вы в течение долгого периода времени являлись руководителем антисоветской вредительской организации в области сельского хозяйства и шпионом иностранных разведок. Требуем правдивых показаний.
Ответ: Категорически заявляю, что шпионажем и другой какой-либо антисоветской деятельностью не занимался.
Вопрос: Следствию вы известны как человек, принципиально враждебно настроенный к существующему строю и проводимой советской властью политике, особенно в области сельского хозяйства. Будучи на руководящей научно-исследовательской работе, вы возглавляли антисоветскую организацию и вели активную шпионскую работу. Вот об этом и давайте показания.
Ответ: Я считаю, что материалы, имеющиеся в распоряжении следствия, односторонне и неправильно освещают мою деятельность и являются, очевидно, результатом моих разногласий в научной и служебной работе с целым рядом лиц, которые, по-моему, тенденциозно и характеризовали мою деятельность[444]. Я считаю, что это не что иное, как возводимая на меня клевета.
Вопрос: Речь идет не о ваших разногласиях с некоторыми научными работниками, а о вашей активной антисоветской работе… ‹…› Предлагаем серьезно продумать поставленные следствием вопросы и давать показания по существу предъявленного обвинения.
Ответ: Антисоветской деятельностью я не занимался»[445].
13 августа у Вавилова взяли отпечатки пальцев и сфотографировали его. У еще неделю назад крепкого мужчины средних лет был осунувшийся вид. Он был небрит, его взгляд потух.
Первые две недели его допрашивали в основном по ночам. Вавилов каждый раз отвергал все обвинения. В обращении к начальнику Хвата, наркому НКВД Берии, он писал, что никогда не изменял родине, никогда не участвовал в контрреволюционной деятельности, целиком посвятив себя научной работе, и никогда не занимался шпионажем в пользу иностранных государств.
Но затем после очередного допроса, который длился в совокупности 11 часов и 50 минут днем и ночью с 24 на 25 августа, Вавилов согласился подписаться под признанием: «Я признаю себя виновным в том, что с 1930 года являлся участником антисоветской организации правых, существовавшей в системе Наркомзема СССР»[446].
Однако он продолжал отрицать обвинения в шпионаже, и Хват предупредил его: «Имейте в виду, что вам не удастся скрыть свою активную шпионскую работу, и об этом следствие будет вас допрашивать…»
Можно лишь предполагать, почему Вавилов сделал «признание». Может, он дал его под невыносимыми пытками? Или решил, что обвинение в участии в вымышленной организации правых означает менее суровый приговор – не смертную казнь, а ссылку в трудовой лагерь? Не исключено, что он подумал, что, добившись признания по этому обвинению, следствие уже не будет так настойчиво пытаться получить от него полное признание по всем пунктам.
Известно лишь то, что с конца августа рукописные стенограммы протоколов начали печатать на машинке. Это наводит на мысль, что экземпляры рассылались нескольким получателям – предположительно, в высших эшелонах партии.
От следователей НКВД всегда требовалось выбить из подследственного полное признание. С Хвата спрашивалось вдвойне: когда его назначили вести дело Вавилова, он пробовал отказаться, сказав, что ничего не знает про сельское хозяйство, но отказ не приняли. Теперь от исхода следствия зависела его карьера.
Хват не был ничем ограничен в методах. Систематические пытки политзаключенных, которые начались во время террора 1937 года, продолжались, и Сталин дал на них особую санкцию. «Известно, – писал он, – что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении социалистического пролетариата и применяют его в самых разнообразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников»[447].
Более того, Вавилова допрашивали еще двое агентов НКВД. Один из них, майор Шварцман, был начальником следственной части Главного экономического управления НКВД. Позже стало известно, что он был отъявленным изувером и сочинял фальшивые протоколы[448]. Его «кровавый шлейф» находили на страницах многих допросов, которые были обнародованы спустя полвека[449]. Вторым истязателем был малограмотный старший лейтенант госбезопасности Албогачиев. Выколачивание показаний было самым жестоким в интервале между заключением в тюрьму 10 августа и «признанием» в ночь на 25 августа – в это время Вавилова водили на двадцать три допроса общей продолжительностью больше ста двадцати часов. Десять из этих ночей он должен был до рассвета стоять перед следователем, борясь со сном.
