Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [25]

Подобно тому, как полувеком раньше русский химик Д. И. Менделеев внес порядок в хаос химических элементов и предложил Периодическую систему, которая позволяет предсказывать существование еще не открытых элементов, так и Вавилов стремился навести порядок в органическом мире и направить охотников за растениями целенаправленно искать «недостающие звенья» и «пополнять ряды» в таблице видов. До той поры коллекционеры собирали сорта культурных растений более или менее наугад.

Местная саратовская газета восторженно сообщила об «Открытии профессора Н. И. Вавилова». В заметке говорилось, что власти постановили напечатать его научные труды, предоставить ему наиболее оборудованный совхоз для широкомасштабных опытов и дать возможность собирать культурные породы растений в других странах, снарядив научную экспедицию за государственный счет[107]. Лекционный зал был в тот день переполнен. Из Москвы съехались известные биологи. Собрался весь преподавательский состав Саратовского университета. Когда Вавилов закончил выступление, зал на мгновение затих, а затем взорвался аплодисментами. Ему хлопали стоя, и один профессор объявил: «Биологи приветствуют своего Менделеева»[108].

Профессор-агроном Николай Максимович Тулайков, докладывая о выдающейся работе Вавилова на заседании Селькохозяйственного ученого комитета Наркомзема РСФРС, ведавшего всей исследовательской работой по агрономии, сказал, что «русская наука справедливо может гордиться» его трудами».

Теперь Вавилову виделись серьезные экспедиции в Азию, Африку и на Американский континент – с тем, чтобы заполнить пробелы в новой классификации растительной жизни Земли. Но ликование от сравнения с Менделеевым утихло. Ведь растений в природе несравненно больше, чем химических элементов. Варьирующиеся признаки растений куда многочисленнее, чем можно вписать в схему, подобную таблице Менделеева. Кроме того, Вавилов выдвинул закон до появления теории химических и радиационных мутаций, которая заставит по-новому взглянуть на эволюцию и на исследования по классификации растительного царства.[109].

А пока что Вавилов воспользовался случаем получить не менее занимательные и отрадные ботанические впечатления у себя на родине, в России. Он поехал знакомиться с Иваном Владимировичем Мичуриным.

Глава 7 Садовник города Козлова

Здесь век корпит огородника опыт –

стеклянный настил, навозная насыпь,

а у меня

на корнях укропа

шесть раз в году росли ананасы б.

В. МАЯКОВСКИЙ (1918 ГОД[110])

В сатирической пьесе о поиске земли обетованной большевистский поэт Владимир Маяковский подтрунивал над самым известным русским садоводом-любителем Иваном Владимировичем Мичуриным. Мичурин, сын обедневшего дворянина, был прирожденным садовником, слегка не от мира сего. В прекрасной сказке о социализме он превратился в героя анекдотов, чудака, который воображал, что вырастит «на вербе груши».

В реальной жизни Мичурин был эталоном садовника-кустаря старой школы. В 1920 году ему исполнилось шестьдесят пять лет. Он знать не знал менделевской генетики. Показывая гостям свой сад, он, наверное, объяснил, что уже слишком стар для таких заумных идей. Он опирался на старые, давно зарекомендовавшие себя на практике методы. По сути дела, Мичурин полагался на те же критерии, которыми земледельцы пользовались веками, – на собственное чутье при выборе здорового растения и интуицию при отборе сеянцев: отбраковать те, что слабее, и взращивать те, что крепче. Он применял хорошо отработанный садоводческий прием прививки черенка одного растения к другому. У побега оказывались ткани обоих растений. Мичурин был корифеем русского любительского садоводства, процветавшего в садах и на огородах вдали от Москвы и Петрограда. За многие годы труда более просвещенные крестьяне добивались повышения урожаев сельскохозяйственных культур на своих наделах. Но не было никого искуснее, трудолюбивее и изобретательнее, чем Мичурин. О его чудотворстве слагали легенды, особенно когда речь шла о фруктах – особой роскоши на севере России.

Мичурин жил в Козлове примерно в четырехстах километрах южнее Москвы. Зимой здесь бывает лютая стужа. Прижившиеся тут сорта плодовых деревьев поневоле были выносливы, но фруктам не хватало сочности южных плодов из теплых республик, Крыма и Дальнего Востока. У Мичурина всю жизнь была цель скрестить эти два типа и вывести лучшие фрукты для севера. В конечном счете он вывел почти триста пятьдесят сортов яблок, груш, слив, абрикосов, персиков и винограда. Имя Мичурина малоизвестно за пределами России, но «на своей делянке» он был самобытным созидателем и достойным соперником своего американского коллеги Лютера Бёрбанка, эксцентричного садовника из калифорнийской Санты-Розы.

При всех его успехах лишь немногие из мичуринских сортов были в ходу у русских плодоводов. К нему относились как к чудаковатому садоводу-кудеснику с неповторимыми навыками, которые были залогом его удач. Считалось, что возделывать его сорта без этих навыков бесполезно, и большинство даже и не пыталось. В 1920 году мало кто из руководителей советского сельского хозяйства знал о нем и почти никто не воспринимал его всерьез. Вавилов стал первым администратором, который отдал должное таланту Мичурина. Николай Иванович всегда был полон любопытства и желания больше узнать о любом ботаническом достижении на родине, и ему хотелось побывать у искусного плодовода.