Невидимая Россия - [5]
Положение Павла в новых условиях очень скоро стало неприятным.
Однажды, на уроке обществоведения, товарищ Любимов, поймав насмешливый взгляд Павла во время очередной погрешности преподавателя в русской речи, вдруг остановился посреди класса, гневно выпучил и без того выпуклые глаза и дрожащим от ненависти голосом сказал:
— Вы, Истомин, человек вполне сложившийся и вы не наш человек, Истомин!
В советских условиях подобное замечание грозило плохими последствиями. Вслед за столкновением с преподавателем не замедлило произойти столкновение с директором.
Тов. Блюхер жаждал славы, блеска и аудитории.
Он любил собирать собрания учащихся и произносить речи. Любимой темой речей была борьба с буржуазным духом школы, воплощавшимся в уволенной директорше, затем тов. Блюхер переходил к теме пролетарской революции, творимой массами.
— Масса, а не отдельная личность творит пролетарскую революцию! — восклицал тов. Блюхер, позируя. — Товарищ Ленин в Петрограде в 1917 году или, например, тов. Блюхер в нашей школе не значат ничего без массы.
Часто издеваясь над всем «старым и отжившим», тов. Блюхер оскорблял религию и церковь. Один раз Павел не выдержал и попросил слова. Тов. Блюхер насторожился, но слово дал. Павел встал и, срывающимся от волнения голосом, чувствуя на себе глаза всего зала, сказал:
— Религия, по конституции, объявлена частным делом, в зале могут быть верующие, — не надо их оскорблять, товарищ директор!
— Вы, Истомин, наверно, говорите только про себя! — визгливо прокричал директор.
На другой день в школьной стенгазете, в отделе «кому что снится» было написано: «Истомину снится патриарх Тихон». Это значило, что против Павла началась настоящая травля. Защиты искать было негде.
Однажды, подходя к старинному, с колоннами, зданию школы Павел встретил гимназического сторожа Григория, уютного, чистенького старичка, прежде строгого хранителя всех гимназических тайн и традиций. После смены директора Григорий чувствовал себя еще хуже, чем Павел, и терпели его только благодаря несомненно пролетарскому происхождению.
Вид у Григория был совсем расстроенный, щетинистые усы печально повисли. Григорий хотел было пройти мимо, но приостановился и с трудом произнес:
— Занятий сегодня не будет.
— Почему не будет? — удивился Павел.
Григорий безнадежно махнул рукой и Павлу показалось, что глаза старика наполнились слезами.
— Эта самая, как ее… ячейка… судить будет.
— Кого судить? — еще более удивился Павел.
— Ячейка… судить будет… — повторил Григорий и пошел дальше.
Войдя в класс, Павел застал там только старосту, Сережу Анохина.
Родители Анохина ушли заграницу с Белой армией и он воспитывался у двоюродной сестры.
— Иди в зал, — сказал Анохин, — там скоро суд начнется.
— Мне уже Григорий говорил, только я понять не могу, какой суд? — спросил Павел.
Сережа недоверчиво посмотрел на товарища:
— Разве ты ничего не слышал?
— Конечно, не слышал.
Павел знал, что Сережа по натуре службист и дипломат и борьбу с директором считает бессмысленной.
— Комсомольская ячейка и актив ставят инсценировку суда над старой школой, все ученики должны присутствовать. Иди скорее в зал, а то на тебя и так косятся, — сказал Сережа, смотря в сторону.
В длинном актовом зале с одной стороны была сделана деревянная трибуна, задрапированная кумачом. В центре трибуны стоял большой стол для членов суда, два маленьких стола для прокурора и защитника и скамья для подсудимых. Над трибуной, на задрапированной подставке, возвышался белый гипсовый бюст Ленина. Бюст с саркастической улыбкой смотрел на зал, полный учениками первой и второй смены.
В дверях Павел столкнулся с комсомольцем Ивановым. Иванов насмешливо посмотрел на Павла, скривил тонкие брови и произнес жалобным голосом:
— А как себя чувствует патриарх Тихон?
Павел не ответил и прошел в зал. Войдя, он быстро пробежал взглядом по лицам учеников. Того, чего страстно желал Павел, не было. Большинство относилось к происходящему, как к забавному зрелищу, — и только, все радовались, что занятия отменены. Взгляд Павла остановился на Наташе Соколовой, первой красавице школы. Черные глаза Наташи блестели весельем и возбуждением…
— Как ей не противно всё это! — с горечью подумал Павел и сел в самый дальний угол.
На трибуну взошла девушка в красной косынке — Лиза Линде, секретарь комсомольской ячейки.
— Товарищи, — заговорила Линде развязно и уверенно, — комсомольская ячейка и актив решили поставить инсценировку суда над старой, отжившей школой. Я буду прокурором, Свержевский — защитником, подсудимой будет Валя Ильина, председателем суда — тов. Блюхер, членами — комсомольская ячейка и старосты двух старших классов.
— Неужели Анохин согласится участвовать в этой гнусной комедии? — подумал Павел.
— Участники суда, прошу занимать места! — кончила Линде вступительное слово.
Тов. Блюхер первый взошел на трибуну, остальные гуськом следовали за ним. Анохина среди вошедших не было…
Молодец, наверно, куда-нибудь спрятался, — решил Павел.
— А где староста Анохин? — осмотрелся кругом тов. Блюхер, — почему нет Анохина?
Дежуривший у дверей Иванов на минуту исчез и затем появился вместе с Анохиным.
Повесть о судьбах русских солдат второй мировой войны, ненавидевших советский режим, но вынужденных воевать за Сталина против Гитлера. По-видимому, повесть не автобиографическая, но написанная по личным воспоминаниям автора.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.