Неразлучные - [11]

Шрифт
Интервал

Вторая половина дня была не такой спокойной. Мадам Галлар задумала выдать замуж Малу, и, чтобы придать благопристойный вид визитам едва знакомых молодых людей, она широко распахнула двери своего дома для местной молодежи «из хороших семей». Гости играли в крокет, в теннис, танцевали на лужайке, ели пирожки, болтали о всякой всячине. Однажды Малу спустилась из своей комнаты в палевом чесучовом платье со свежевымытыми волосами, уложенными плоской волной. Андре толкнула меня локтем:

— Нарядилась на смотрины.

Весь вечер Малу провела рядом с противным курсантом военной школы Сен-Сир, он не играл в теннис, не танцевал и не разговаривал, разве что иногда подбирал наши мячи. После его ухода мадам Галлар уединилась с дочерью в библиотеке; окно было открыто, и мы слышали, как Малу говорит:

— Нет, мама, пожалуйста, только не этот, он невыносимо скучный!

— Бедная Малу! — сказала Андре. — Все кавалеры, с которыми ее знакомят, такие некрасивые и такие тупые!

Она села на качели. Рядом с каретным сараем было что-то вроде спортивной площадки. Андре регулярно упражнялась там на трапеции и на турнике, у нее отлично получалось. Она взялась за веревки:

— Подтолкните меня.

Я подтолкнула. Когда Андре слегка раскачалась, она встала и, чуть согнув колени, сделала рывок корпусом. Вскоре качели улетели к верхушкам деревьев.

— Не надо так сильно! — крикнула я.

Она не ответила, она взлетала, опускалась и взлетала снова еще выше. Близнецы, игравшие с опилками у сарая возле собачьей будки, с любопытством подняли головы; издали доносился глуховатый стук мячика по ракеткам. Андре уже задевала листву кленов, и я испугалась. Я слышала, как скрипят стальные петли.

— Андре!

В доме было тихо, из кухни через подвальное окошко доносился неясный гул, росшие вдоль стены дельфиниумы и лунники чуть подрагивали. А мне было страшно. Я не решалась ни вцепиться в сиденье качелей, ни кричать и умолять Андре остановиться, но была уверена, что качели вот-вот перевернутся или у Андре закружится голова и она отпустит веревки; от этого мелькания, от того, как она летала от неба до неба, будто бешеный маятник, меня замутило. Зачем она так долго качается? Когда Андре со стиснутыми губами проносилась мимо, прямая как струна в своем белом платье, у нее был остановившийся взгляд. А вдруг что-то заклинило у нее в голове и она уже не сможет остановиться? Прозвонил колокол к ужину, залаяла Мирза. А Андре по-прежнему летала среди деревьев. Разобьется, подумала я.

— Андре!

Это крикнула не я. С потемневшим от гнева лицом к нам шла мадам Галлар:

— Слезай сию же минуту! Это приказ! Слезай!

Андре моргнула и посмотрела вниз. Она присела на корточки, потом опустилась на сиденье и затормозила обеими ногами так резко, что шлепнулась во весь рост на лужайку.

— Вы ушиблись?

— Нет.

Андре засмеялась, смех оборвался всхлипом, и она осталась лежать на земле с закрытыми глазами.

— Естественно, тебе дурно! Полчаса качалась! Тебе сколько лет? — сердито выговаривала ей мадам Галлар.

Андре открыла глаза:

— Небо кружится.

— Ты должна была испечь кекс к завтрашнему полднику.

Андре встала.

— Испеку после ужина. — Она оперлась на мое плечо. — Меня шатает.

Мадам Галлар взяла за руки близнецов и увела в дом. Андре подняла голову к кронам деревьев.

— Там наверху так хорошо! — сказала она.

— Вы напугали меня!

— О, качели очень надежные, у нас никогда ничего не случалось, — ответила Андре.

Нет, она не намеревалась покончить с собой, для нее это был вопрос решенный, но, когда я вспоминала ее застывший взгляд и плотно сжатые губы, мне делалось не по себе.


После ужина, когда кухня опустела, Андре спустилась туда, и я пошла с ней. Огромное кухонное помещение занимало половину подвального этажа; днем в окно было видно, как мимо проходят цесарки, собаки, мелькают человеческие ноги; сейчас никакого движения снаружи не было, только тихонько скулила на цепи Мирза. В чугунной плите гудел огонь, все вокруг стихло. Пока Андре разбивала яйца, отмеряла сахар и муку, я осматривала кухню, открывала буфеты. Вся утварь блестела — целые батареи кастрюль, котлы, решета, тазы, медные грелки, согревавшие когда-то постели бородатых предков; меня восхитил стоявший на серванте набор глазурованных тарелок с детскими узорами. Чугунные, керамические, из каменной глины, фарфоровые, алюминиевые, оловянные — сколько кастрюлек, сковородок, горшков и горшочков, форм для выпечки, сотейников, кокотниц, блюд, плошек, котелков, дуршлагов, мясорубок, мельниц, ступок! Какое многообразие мисок, чашек, стаканов, бокалов и фужеров, тарелок, блюдец, соусников, кружек, кувшинов, графинов и графинчиков! Неужели каждый вид ложек, половников, вилок, ножей действительно имеет строго определенное назначение? Неужели у нас столько разных потребностей, которые надлежит удовлетворять? Этот подземный мир должен был бы явить себя на свет в грандиозных и утонченных празднествах, но они, насколько я знала, никогда и нигде не происходили.

— И вы всем этим пользуетесь? — спросила я Андре.

— Более или менее, есть же масса разных традиций.

Она поставила в духовку бледное подобие будущего пирога.


Еще от автора Симона де Бовуар
Мандарины

«Мандарины» — один из самых знаменитых романов XX в., вершина творчества Симоны де Бовуар, известной писательницы, философа, «исключительной женщины, наложившей отпечаток на все наше время» (Ф. Миттеран).События, описанные в книге, так или иначе связаны с крушением рожденных в годы Сопротивления надежд французской интеллигенции. Чтобы более полно представить послевоенную эпоху, автор вводит в повествование множество персонажей, главные из которых — писатели левых взглядов Анри Перрон и Робер Дюбрей (их прототипами стали А.


Зрелость

Симона де Бовуар — феминистка, жена Жан-Поля Сартра, автор множества книг, вызывавших жаркие споры. Но и личность самой Симоны не менее интересна. Слухи о ней, ее личной жизни, браке, увлечениях не утихали никогда, да и сейчас продолжают будоражить умы. У российского читателя появилась уникальная возможность — прочитать воспоминания Симоны де Бовуар, где она рассказывает о жизни с Сартром, о друзьях и недругах, о том, как непросто во все времена быть женщиной, а особенно — женой гения.


Воспоминания благовоспитанной девицы

«Воспоминания благовоспитанной девицы» — первая из трех мемуарных книг, написанных известной французской писательницей Симоной де Бовуар. Одна из самых ярких французских «феминисток», подруга и единомышленница Сартра, натура свободолюбивая и независимая, она порождала многочисленные слухи, легенды и скандалы, неизбежно сопровождающие жизнь знаменитых людей. Становление незаурядной личности, интимные переживания девочки-подростка, психологические проблемы перехода в новое столетие, причины «экзистенциальной тоски» 40–50 годов, многие события XX века, увиденные и описанные искренне и образно, живым и точным языком — вот что ждет читателя «Воспоминаний» Симоны де Бовуар.


Здравствуй, грусть. Современная французская психологическая повесть

В сборник включены психологические повести известных французских писателей — Франсуазы Саган («Здравствуй, грусть») Робера Андре («Взгляд египтянки»), Клер Галуа («Шито белыми нитками») и др., которые представляют собой своеобразную реакцию литературы на усиливающееся наступление капитала во всех сферах жизни.


Сломленная

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сила обстоятельств: Мемуары

Симона де Бовуар (1908–1986) — одна из самых известных французских писательниц и самых ярких «феминисток» XX века. Жан Поль Сартр, Альбер Камю, Андре Жид, Жан Жене, Борис Виан и многие другие — это та среда, в которой проходила ее незаурядная жизнь. Натура свободолюбивая и независимая, она порождала многочисленные слухи, легенды и скандалы. Но правда отнюдь не всегда соответствует легендам. Так какой же на самом деле была эта великая женщина, опередившая свое время и шагнувшая в вечность? О себе и о людях, ее окружавших, о творчестве, о любовных историях и злоключениях — обо всем она откровенно рассказывает в своей автобиографической книге «Сила обстоятельств».


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Две недели в сентябре

Семейство Стивенсов, живущее в одном из пригородов Лондона, отправляется в ежегодный отпуск на море. Несколько часов на поезде, и они оказываются в городке Богнор, в пансионе, куда они приезжают уже двадцать лет. На две недели они могут вырваться из будничной жизни с ее заботами и обязанностями, почувствовать себя свободными, поразмышлять о том, что им в жизни действительно важно. Шеррифф с такой нежностью и деликатностью описывает своих героев, что читатель начинает ценить и их, и незамысловатые радости обыденной жизни.


Леонардо да Винчи

Автор книг о Джобсе и Эйнштейне на сей раз обратился к биографии титана Ренессанса — Леонардо да Винчи. Айзексон прежде всего обращает внимание на редкое сочетание пытливого ума ученого и фантазии художника. Свои познания в анатомии, математике, оптике он применял и изобретая летательные аппараты или катапульты, и рассчитывая перспективу в «Тайной вечере» или наделяя Мону Лизу ее загадочной улыбкой. На стыке науки и искусств и рождались шедевры Леонардо. Леонардо был гением, но это еще не все: он был олицетворением всемирного разума, стремившегося постичь весь сотворенный мир и осмыслить место человека в нем.


Правда о деле Гарри Квеберта

«Правда о деле Гарри Квеберта» вышла в 2012 году и сразу стала бестселлером. Едва появившись на прилавках, книга в одной только Франции разошлась огромным тиражом и была переведена на тридцать языков, а ее автор, двадцатисемилетний швейцарец Жоэль Диккер, получил Гран-при Французской академии за лучший роман и Гонкуровскую премию лицеистов. Действие этой истории с головокружительным сюжетом и неожиданным концом происходит в США. Молодой успешный романист Маркус Гольдман мается от отсутствия вдохновения и отправляется за помощью к своему учителю, знаменитому писателю Гарри Квеберту.


Книга Балтиморов

После «Правды о деле Гарри Квеберта», выдержавшей тираж в несколько миллионов и принесшей автору Гран-при Французской академии и Гонкуровскую премию лицеистов, новый роман тридцатилетнего швейцарца Жоэля Диккера сразу занял верхние строчки в рейтингах продаж. В «Книге Балтиморов» Диккер вновь выводит на сцену героя своего нашумевшего бестселлера — молодого писателя Маркуса Гольдмана. В этой семейной саге с почти детективным сюжетом Маркус расследует тайны близких ему людей. С детства его восхищала богатая и успешная ветвь семейства Гольдманов из Балтимора.