Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI - [42]

А Градассу не в пример повезло —

Не уменьем, так доброю удачею

Он услышал, как ржет Баярд,

93 И застиг его в гроте невдали,

В перепуге

Не умевшего выйти из-под сводов

И легко ему давшегося в плен.

Памятовал Градасс,

Что теперь ему дорога к источнику,

Но уже ему не мил уговор,

И он молча молвит в размыслии:

94 «Пусть, кто хочет, берет Баярда боем —

Мне охотнее взять его добром:

Чтоб воссесть в его седло,

Я прошел от края до края света,

И воссел, и неразумен же тот,

Кто подумает, что теперь я ссяду.

Если надобен Ринальду Баярд —

Пусть, как я к нему, придет ко мне в Индию:

95 Сериканская для него земля

Не страшнее, чем дважды мне французская!»

Так сказал, и прямым путем

Правит к Арлю, а в Арле — корабли,

И с Баярдом в поводу, с Дурендалью на бедре

На смоленом челне плывет он в Африку.

Но о том — в другой раз,

А теперь покину я их и Францию.

Тем временем Астольф на гиппогрифе летит в Эфиопию

96 И теперь поведу рассказ[173]

Вслед Астольфу, который своего гиппогрифа

Так привадил к поводьям и к седлу,

Что летал быстрее орла и сокола.

Пролетев поперек и вдоль

Всю он Францию от моря до моря,

Повернул коня

К тем горам, что на Пиренейском западе.

97 Над Наваррой, над Арагоном

Он летит, на потеху земных зевак;

Слева от него Терракон,

Справа — Бискайя, впереди — Кастилия,

Вдалеке — Галисия и Лиссабон.

Правит он к Кордове и Севилье,

Не минуя ни единого города

Ни в приморском, ни в пригорском краю;

98 Видит Кадикс, видит столпы[174]

Геркулеса, предел для первоплавателей,

И приходит ему на ум

Просечь Африку от Атланта до Египта.

Перед ним — Ивиса,

В Балеарских славная островах,

А потом он натягивает узду,

И — к Арзилле, за испанское море.

99 Видит Фец, Марокко, Оран, Гиппон,[175]

И Алджир, и Бузею, и премногие

Города, гордящиеся венцом

Золотым, а не зеленым и лиственным;

Шпорит вдаль, на Бизерту и Тунис,

Видит Капсу, видит остров Альзербу,

Береникин город и Птолемеев,

Вплоть до нильских семи уст и до Азии.

100 Все пересмотрел он места[176]

Между взморьем и лесистым Атлантом,

А потом, поворотившись спиной

К каменной Карене,

Устремился над сыпучею степью

К Альбойаде, в нумидийский предел,

Позади оставив и Баттов гроб

И Аммонова развалины храма.

101 Достигает второго Тремизена,[177]

Где живут по Магометову жезлу,

И летит со всех крыл

Через Нил, к эфиопам верной веры.

Его путь — по воздушной меже

Меж нубийскою Добадою и Коалою:

Там слывут христиане, а там нехристи,

И меж теми и меж этими брань.

к царю Сенапу,

102 В Эфиопии царствует царь Сенап,[178]

У которого крест наместо скиптра,

А под ним — народы, грады и руды

Золотые вдаль до Красного моря.

Он блюдет такую веру, как наша,

Спасительную от злобной геенны,

И единственно, ежели не обманываюсь,

Здесь крещаются не водою, а огнем.

103 Князь Астольф снижает коня

Над Сенаповым широким двором,

А дворец эфиопского государя

Крепко строен, а пуще пышен:

Крючья и затворы,

Мостовые цепи, вратные цепи,

Все, что мы куем

Из железа, здесь ковано из золота.

104 Пламенного золота

Здесь так много, а все оно в цене;

Высятся палатные своды

На колоннах ясного хрусталя;

Поверх стен горят полосой

Белизна, багрец, лазурь, желть и зелень,

А меж ними, поровну друг от друга,

Яхонт и сапфир, топаз и смарагд.

105 В плитах пола, в стенах и в сводах

Блещут знатные каменья и жемчуги;

Здесь родится благовонный бальзам,

Малой долей дарясь Иерусалиму;

Мускус

Наш отсюда, и амбра лишь отсюда;

Словом, все, что у нас столь драгоценно,

Лишь отсюда плывет ко всем брегам.

106 Говорят, сам египетский султан

Платит дань эфиопу и покорствует,

Ибо тот своеволен отвести

Плодотворный Нил в стороннее ложе,

И тогда поразится голодом

И Каир и Каирова округа.

Свои люди зовут его — Сенап,

Наши люди — Иоанн-Первосвященник.

преследуемому гарпиями

107 Сколько было эфиопских царей,

Всех он больше и всех богаче,

Но несчастен и с мощью и с казною,

Ибо слеп;

А еще того худшее мучение

Горше сердцу и тягостнее телу, —

То, что он, хоть и славится богат,

Страждет голодом.

108 Пожелает ли он есть или пить,[179]

Побуждаясь жестокою потребою, —

Тотчас адская налетит

Стая гарпий, лютых и беспощадных,

Хищным клювом, хватким когтем

Бьющих блюда, рвущих пищу,

А чего утробою не вместят,

То оставят поганое и зловонное.

109 Было так, что в пылкие свои дни,[180]

В царственной своей доле,

Быв не только превыше всех казною,

Но и дерзостнее всех и отважнее,

Стал он горд, как бес,

И замыслил встать войной на Всевышнего:

Он всхотел взойти на ту гору гор,

Из которой льется великий Нил,

110 Ибо не на той ли горе,

Выше туч вознесшейся в небеса,

Слывет быть тот земной Эдем,

В коем древле блюлись Адам и Ева.

Со слонами, с верблюдами и с пешим

Воинством горделивец. дерзнул,

Ежели там есть кто живой,

Покорить его под свои законы.

111 Но Всесильный покарал его спесь,

Ниспослав к его полчищам архангела,

Положившего замертво тысяч сто,

А царю затмившего очи ночью.

Тут-то и приспели к нему

Адских бездн ужасные чудища:

Что не вырвут, то запятнают,

Не оставят ни поесть, ни попить.

112 И его отчаянью нет конца,

Потому что было ему провещано,

Что его столу не избыть

Хищной хватки и злобной вони,

Коль не явится в вышине

Некий всадник на крылатом коне;

А как мнилось ему сие немыслимо,

Он оставил надежду навсегда.

113 Но как взвидел изумленный народ