Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI - [43]

Выше крыши, выше стен, выше башен

Всадника в небесах, —

Вмиг бегут с дивной вестью к государю,

А у государя уже в уме

Вещее пророчество, и от радости

Забыв посох, простерши руки,

Шатким шагом он спешит к низлетающему.

Астольф является к царю,

114 Астольф выкружил в небе круг да круг

И спускается на дворцовый двор,

А к нему уже ведут короля;

Пал король, к ладони ладонь,

И взывает: «Мессия! ангел божий!

Знаю, нет прощенья моим грехам;

Но не наш ли удел людской — грешить,

И не вам ли дано прощать нас, кающихся?

115 За мою вину

Не дерзаю просить былого зрения,

Хоть и верю, сие в воле твоей,

Ибо ты — светлый дух, любезный Господу;

Будь мне казнью не зреть твой лик,

Но да минется мой всечасный голод:

Отгони

Душных гарпий, хищников моей снеди!

116 И тогда по обету моему

Тебе встанет над дворцом храм из мрамора,

Золот вход, золот свод,

Самоцветы и внутри и снаружи,

Наречется он святым твоим именем

И твое в нем изваяется сие чудо».

Так сказал незрячий король,

Порываясь припасть к стопам Астольфовым.

117 Отвечает ему Астольф:

«Я не ангел, не с неба и не Мессия —

Смертен я и грешен,

И ничуть не достоин твоей хвалы.

Что смогу, то сделаю,

Чтоб побить и прогнать твоих чудовищ,

Но хвали не меня за то, а Господа,

В твой удел поведшего мой полет.

118 Будь же к Господу твой обет,

Твои храмы и твои алтари!»

Так он молвил, и пошли они в горницы,

А за ними — вельможная толпа.

И приказывает король поварам

Править пир, ставить стол,

В крепком уповании,

Что на сей раз он не минет куска.

Астольф бьется с гарпиями

119 В золотом чертоге

Снаряжается отменное пиршество,

Пред Сенапом воссел Астольф,

Несут кушанья;

И вот в воздухе

Слышен сильный свист страшных крыл,

И слетают с неба на запах снеди

Гнусные и грязные гарпии.

120 В стае их было семь:[181]

Дица женские, выцветшие, бледные,

Ссохшиеся и сморщившиеся голодом —

Как посмотришь, так лучше умереть;

Крылья тяжкие, широкие, темные,

Лапы цепки и когти кривы,

Брюхо вспухшее пахуче, а хвост

Длинный, как змеиный, и вьется кольцами.

121 Не успели послышаться,

Как уже и увиделись на столе:

Когтят снедь, крушат снасть

И такой испускают кал,

Что не вынесешь, не занявши носа,

Столько смрада.

Увлекаемый благородною яростью,

Обнажает Астольф на хищных меч,

122 Бьет в грудь, бьет в зад,

Кого в шею, а кого под крыло, —

Только попусту:

Все удары как будто по мякине.

А чудовища меж кубков и чаш

Ни одной не минули,

И не прежде взвиваются и прочь,

Чем все яства расхищены и измараны.

123 В превеликой быв надежде король,

Что избавится герцогом от мучительниц,

Плачет

И стенает в безнадежном отчаянии.

И тогда-то герцог вспомнил про свой спасительный

Рог,

И догадывается: в нем

Самолучшая на чудищ управа.

и прогоняет их волшебным рогом

124 Он приказывает королю и князьям

Заложить себе уши перетопленным

Воском, чтоб на грянувший гул

Не бежать им стремглав куда попало;

Берет повод, вскакивает в седло

Ешпогрифово, рог наизготове,

И велит дворецкому

Вновь выставить и стол и снедь.

125 Под открытым выставляются небом

Новый стол и новая снедь,

И вот гарпии вновь при своем свычае,

И Астольф берется за рог.

Птичий слух не заперт —

Звук не в мочь, и они несутся прочь,

Уже в ужасе не думая

Ни о пище и ни о чем.

126 Паладин им вслед

Шпорит скакуна в открытое небо

Из дворца, из города,

Гулким не умолкая рогом,

Вьет погоню в воздухе в высь,

А они от него к знойному полдню,

К той горе из гор, на которой,

Если где, то начинается Нил.

127 А под каменным корнем той горы

Глубью разверзается подземелье,

Чрез которое заведомый вход

В преисподние гееннские бездны.

Здесь

Сокрывается хищная станица,

И к Коциту и за Коцит

В глубь и глубь от грозного гула.

128 Пред кромешною адовою пастью,

Где тропа из света во тьму,

Славный герцог смолк страшным рогом

И крылатого обуздал скакуна.

Но пока я не повел его далее,

Я хочу соблюсти мой обычай:

Лист исписан с лица и с оборота,

Пора кончить песню и отдохнуть.

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ (АД И РАЙ)

Песнь XXXIV

Внизу — Астольф в аду (с гиппогрифом, привязанным у входа), вверху — Астольф (трижды изображенный) взлетает в рай, из которого в небо тянется зодиак. В середине, в реке — Роланд, о котором Астольф слышит рассказ

Вступление

1 О, Гарпии,

Жадные, всеядные, беспощадные,

Вышней Правдой насланные к всем столам

Ослепленной многогрешницы Италии!

Умирают голодом

Добрые матери и невинные дети,

Видя чудищей, в едином пиру

Пожирающих пищу всей их жизни.

2 Худо сделал тот, кто отверз

Долго, долго замкнутые провалы,

Из которых алчба и смрад

Смертным мором хлынули на Италию.

Закатилась ясная жизнь,

Кончился покой,

И уже его в войнах, в бедствах, в скудостях

Долго не было, и нет, и не будет.

3 И не будет до самого того дня,[182]

Когда вскийет она волосы праздным чадам

И прогонит забытье, кликнув:

«Где же новые Зет и Калаид,

Кто избавит пиршество

От зловонья и от хищных когтей,

Как те двое спасли Финея и как

Храбрый рыцарь спас царя эфиопского?»

Вслед за гарпиями Астольф спускается в ад

4 Храбрый рыцарь со страшным рогом

Гнал проклятых гарпий и в ход и в лет

До подножия той горы,

Где они ввились в подземелье.

Паладин прилагает ухо к устью

И внемлет

Стоны, вопли и вечный плач —

Верный знак, что здесь-то и недра ада.

5 Коли так, Астольф желает войти[183]

Посмотреть на отлученных от света