Неистовый Роланд. Песни I–XXV - [50]

Порывалась она с утеса в море, —

А потом покидает морской простор

И назад в шатер.

Стенания Олимпии

27 Припавши лицом к постели,

Увлажняя ее рыданьем,

«Не вчера ли здесь, — молвит, — заснули вместе,

Почему не вместе мы проснулись?

Вероломный Бирен! злосчастен

День, когда родилась я жить!

Что мне делать? что могу я одна?

Кто поможет? кто утешит?

28 Не видать ни людей,

Ни следов людских рук,

Ни челна,

Чтоб взойти и пытать спасенья:

Я умру без сил, и мне никто

Не закроет очи, не зароет

Тело, — разве волки этих чащ

Мне дадут злой приют в своих утробах.

29 Мне страшно. Мне видится: из дубрав

Вот выходят львы, тигры, медведи,

Все, кому на зло дала природа

Пронзительный коготь и острый клык.

Но какой самый злобный зверь

Меня сгубит горше, чем злобный ты?

Им довольно с меня одной смерти,

А ты крутишь меня тысячью смертей.

30 Но пусть даже сюда причалит

Перевозчик, и меня пожалеет.

И медведей, тигров, львов

Мне не будет, ни голодной смерти,

Ни кровавой; но куда поплыву?

В Голландию? но там под тобой

Каждый город. В родную землю?

Ты ее оттягал коварством:

31 Все, что я имела,

Ты прибрал себе любовью и браком,

Там уже везде твои клевреты,

Чтоб ничто не ушло из-под руки.

Во Фландрию? но давно распродана

Здесь та малость, которой я жила,

Чтоб подмогой вырвать тебя из плена.

Бедная! Куда мне? не знаю.

32 Не во Фризию ли, где я могла

И из-за тебя не захотела

Королевствовать, и теперь у меня нет

Ни отца, ни братьев, никого, ничего?

Все, что я для тебя сделала, —

Не в угоду тебе, не в прок и не в укор:

Ты сам все видел —

И вот мне твоя отплата.

33 Ах, придут разбойные моряки

И возьмут меня и выставят в рабство!

Лучше б прежде волк, и лев, и тигр,

И медведь, и любой с клыкрм и когтем

Вышли бы заломать и растерзать

И мертвую меня растащить по логовам!»

Так рыдала она и ввивала

Пальцы в кудри, и рвала за прядью прядь.

34 И опять бежит по краю моря,[173]

Водит взором, волосы в ветер,

Как безумная, словно за спиною

И не дьявол, а целый легион,

Или как Гекуба,

Обуянная погибелью Полидора;

А то всходит на камень и смотрит вдаль,

И сама на нем каменней камня.

Тем временем Руджьер минует башню соблазна

35 Но оставлю я ее в ее горе

До поры, и доскажу о Руджьере,

Который в полдневном зное,

Истомленный, усталый, пробирается поберегу.

Солнце бьет в холмы, отдается жаром,

Под копытами кипит белый сыпкий песок.

Латы на его плечах

Все в огне, как только что из горнила.

36 И с докучливыми этими неразлучниками —

Жаждрй, трудным песком и одиночеством —

Держа путь по опаленному прибрежию,

Вдруг он видит:

Из воды стоит старинная башня,

А в ее тени на берегу

Узнает он по платью и повадке

Трех дам от Альцинина двора.

37 Раскинувшись на александрийских коврах,

Наслаждались они свежею тенью,

А вокруг были отборные сласти

И кувшины разного вина.

Играя с морскою зыбью,

Дожидался их у берега челнок,

Чтоб летучий ветер подул в ветрило, —

Но не веяло в воздухе ни вздоха.

38 Эти дамы, заридев Руджьера,

Как он ломит путь по сыпучему песку,

Губы в жажде и лицо в поту, —

Завели к нему уветные речи,

Что не надобно сердечною волею

Столь упорствовать в избранном пути,

Что не лучше ли склониться в тень и свежесть

Сладким отдыхом усталому телу?

39 И одна уже подходит к коню

Поддержать гостю стремя, чтобы слез,

А другая дразнит его жажду

Пенное вино вздымая в хрустале, —

Но Руджьер не дается на эти песни:

Ибо каждая его заминка

На руку настигающей Альцине,

А она за ним по пятам.

40 Ни селитра с серою

Так не вспыхнет на тронувший огонь,

Ни под черным смерчем

Не взревет свивающееся море,

Как при виде Руджьера,

Твердо по песку торящего прежний след

Без вниманья на них, таких красавиц,

Ярым гневом третья вспыхнула дама.

41 «Ты не благородный и ты не рыцарь

(Так кричала она из всех женских сил) —

Краденый у тебя доспех,

И твой конь нипочем не твой!

Истинно говорю:

Смерти тебе, злодею, мало —

Сжечь тебя, удавить тебя, четвертовать тебя,

Мужичина, подлец, наглец, мерзавец!»

42 Но на это и другие обидные

Слова гневливой красавицы

Все так же Руджьер не замедлил шаг,

В такой склоке полагая мало чести.

Тогда девица с сестрицами,

Сев в челнок, ожидающий у берега,

Поспешили веслами,

Следя с моря сухой его путь,

и переправляется в царство Логистиллы

43 Не щадя на него хулы и брани,

Что всегда у обиды на остром языке.

Так добрел Руджьер до той воды,

По которой переправа к лучшей фее.

Здесь он видит: старый перевозчик

С того берега отчаливает к нему,

Словно он заранее здесь

Был на страже Руджьерова прихода.

44 Отчаливает перевозчик и плывет

Перевезть подошедшего на лучший берег,

Потому что, судя по лицу о душе,

Был он, старец, и добр и скромен.

Вот Руджьер заносит ногу через борт

И с благодарением Господу

По спокойному морю плывет с гребцом

Умным и умудренным долгой жизнью.

45 Похваляет гребец Руджьера,

Что он во-время вырвался от Альцины,

А не то бы, как всем былым любовникам,

И ему не минуть чародейной чаши;

И добро, что путь его — к Логистилле,

У которой обычаи святые,

Краса бесконечная, благость вечная,

Сердце пьет ее, а все не сыто.

46 Как откроет она лик (продолжал старик),

Цепенеет душа благоговением;

И чем дольше созерцаешь высокую явь,

Тем ничтожнее все иные блага.

И любовь к ней — особенная любовь:

Ни желанье, ни страх не точит сердце,