Научная фантастика - [36]

Давно наступила ночь. В жилой пещере стояла тишина. Лишь дети всхлипывали во сне да женщины потихоньку дожевывали жесткие листья. У входа группка мужчин переминалась с ноги на ногу, люди не выпускали из рук тяжелые дубины и на всякий случай скалились друга на друга. Издалека донесся звук, от которого они насторожились. Он не был похож ни на лесные шумы, ни на шаги кровожадного, а скорее напоминал человеческие голоса. Нерешительно, влекомые нестерпимым любопытством, мужчины вышли на площадку перед пещерой. Взошла луна, поляна виднелась как на ладони. Непонятные звуки становились все яснее и отчетливее. Из леса вышли Зобатый и Щуплый, Зобатый шел впереди. Ступал он как-то странно, выворачивая ступни в стороны и смешно взмахивая ногами, а в руках вертел тонкую дубинку. Метрах в десяти от пещеры он остановился, отвесил торжественный поклон и снял с головы воображаемый котелок. И потом вместе со Щуплым залился неудержимым, искренним человеческим смехом…

Велко Милоев НОВАЯ МОДЕЛЬ ДЕТСКОГО НАНОКОМПЬЮТЕРА ДЛЯ КАЖДОЙ СЕМЬИ

Невропатологи Калифорнийского университета сделали открытие. Оказывается, стоит человеку услышать глупую мысль или абсурдное выражение, кора его мозга начинает излучать волну определенной длины. Так, например, бессмысленная фраза вроде „Я пью кофе со шлаком и немецкой овчаркой“ вызывает ответный импульс продолжительностью в четырехсоттысячную долю секунды. Ученые назвали эту волну Н-400.

Из газет

Да, помню это сообщение. Можно сказать, что с него-то все и началось. В то время биополя входили в моду, я был молод и читал все подряд, даже газеты. По-моему, сообщение появилось под рубрикой „Любопытные факты“. Я принес вырезку в институт и в перерыве между лекциями прочел ее вслух. Христо пришел в восторг. Да, тот самый. Правда, тогда он не был профессором. Он предложил играть в Н-волну. Преподаватели были глубоко озадачены: на лекциях воцарилась гробовая тишина, мы ловили каждое слово, только по временам из разных концов аудитории раздавалось тихое „пиу-пиу-пиу“… Никто из них так и не понял, что это такое, — решили, что студенты валяют дурака. Потом нам надоело. Но для Христо игра стала идеей-фикс, как я узнал гораздо позже. Кстати, вы у него уже были?

Понимаю. Он в самом деле очень занятой человек и, между нами говоря, не любит журналистов. А мне люди вашей профессии безразличны. Хотите коньяку? Не беспокойтесь, времени у меня достаточно. Для коньяка главное, чтобы дистиллят прошел хорошую выдержку, хотя бы лет пять. Потом его разводят до 40–50 градусов и добавляют полтора процента сахара. Вы читали „Основы технологии производства спирта“? Очень интересная книга. Так что я буду рассказывать, а вы себе пишите, что найдете нужным.

Так вот, Христо был гением нашего курса. Богом информатики. Когда при Институте наноэлектроники создали лабораторию измерений диагностики биополей, он бросил и место ассистента, и диссертацию и перешел туда. За него ухватились руками и ногами. Это была новая область науки, мы в ней отставали, но терпения Христо не занимать. Пусть в тематическом плане лаборатории глупотестер не фигурировал — я уверен, что Христо ни о чем другом не думал.

Нет, в то время мы не встречались. Я все еще учился. Учился я долго, и должен сказать, что студентом был весьма посредственным. Нет, экзамены не представляли проблемы. Но за десять лет я перебрал все факультеты и кафедры института, потом махнул рукой на технику и взялся за гуманитарные науки, по два — три семестра изучал историю, филологию, право, философию… Интересные науки, но какую ни копни поглубже, становится скучно. Я учился заочно и в Академии искусств, посещал лекции по экономике и медицине, но с физикой, химией и биологией знаком только по книгам.

Да, книги. Конечно, много. Я даже знаю, о чем вы сейчас спросите, и могу сказать, что прочел их. Да, все… Знаете, каждый раз получалось, что как только я овладевал основами какой-то науки, тут же терял интерес к ней. Вы можете сказать, что это просто лень. Особого рода. Возможно. Но тогда я объяснял себе это иначе. Я хотел стать специалистом. Хорошим специалистом, очень хорошим. Но стоило мне познакомиться с основными понятиями данной науки, я видел, как широко она разветвилась и продолжает неудержимо разветвляться на десятки и сотни дисциплин и как далеко ушли в ней люди, ставшие специалистами в какой-либо из них. Это приводило меня в отчаяние, и я брался за другую специальность — лишь затем, чтобы с первых же лекций увидеть, что и она усложняется с каждым шагом. Вот вы, например, журналист, а знаете ли вы, какие водились на свете журналисты? Супероперативные! Короли пера! Вы такой же? Нет? Ну, вот видите.

Я не хотел вас обидеть. Мне просто нужно, чтобы вы поняли: я мечтал найти область, в которой мог бы стать действительно очень хорошим специалистом. Но не получилось… Зато, пожалуй, именно потому мне удалось стать Специалистом. А может быть, это просто талант, не знаю.

Помню то время, когда вокруг глупотестеров начался шум. За границей уже давно работали над этой темой и немало успели сделать. О них участились сообщения в печати, но ни одно не давало точкой информации — одни сенсации или преднамеренный скепсис. И поскольку ясно и открыто о глупотестерах не говорили, поползли слухи. Многие верили, что тестер сам по себе способен обнаружить любую глупость. Это, конечно, неверно.