Настуся - [5]
Зато уж тётка была богомольной. Весь угол в её хате так и сиял образами, и перед ними день и ночь горела лампада.
Тётка носила на шее чудотворную иконку и знала на память уйму молитв. А впрочем, в церковь ходила редко: некогда было за работой. Кто же за неё торговать будет, пока она там в церкви будет стоять?
Каждый базарный день тётка складывала собственноручно пересчитанный товар в большие кошёлки. Потом запирала хату и, величественно шурша широкой, пышной юбкой, шла с дядей Кузьмой на базар. Настусю она не брала с собой, чтобы та не съела одну-другую конфетку, ведь это же всё деньги.
Девочка оставалась одна возле хаты, а потом незаметно оказывалась за воротами. Идёт Настуся, и всё ей кажется: вот за этим углом встретит маму. И знает, что это невозможно, а как увидит женщину в синей юбке в белый горошек, так и бросается к ней, заглядывает в лицо. Может, мама?
Но нет, перед ней чужие, незнакомые, морщинистые щёки. Сердце обрывается у Настуси в груди. Отходит, пригорюнившись, а через минутку снова шарит глазами между людьми — не виднеется ли синяя в горошек юбка?..
Город стал уже не таким, как раньше. По тротуарам не гуляли разодетые баре. Магазины светили почему-то пустыми витринами. Зато возле дверей пекарен толпились люди, мелькали белые платки и юбки — синие, коричневые, черные.
У Настуси, наконец, глаза разбегались, и она, опустив голову, брела назад, на Колонию. Направлялась на свою улицу — к бывшим товарищам, к Варьке. Тут, среди знакомых лиц, девочка не чувствовала себя одинокой.
Настуся смотрела, как детвора кувыркается в кучах опавших листьев, и её бледное, безбровое личико понемногу оживало, а тонкие, плотно сжатые губы раскрывались в улыбке.
Тем временем Варька, которая, как всегда, верховодила во всех затеях, кричала:
— Люба! Настя! Давайте костёр разжигать!
И вот уже трещит, извивается сухой лист в жёлтых колечках пламени, а в горячем пепле печётся вкусная тарань.
А когда на город наползали тучи и серая осенняя мгла оседала мелкими каплями на холодной траве, девочки забирались к Варьке на чердак. Там, прижавшись к тёплой трубе, они играли в камушки, до тех пор пока Варькина мать не позовёт из сеней, чтоб шли обедать. Тогда дети клубочком скатывались с чердака. Настуся старалась прошмыгнуть через сени во двор, но Варька силой затягивала её в хату. Настуся упиралась, ухватившись за дверь. Запах горячей пищи манил её к себе, но скромность и стыд удерживали на месте.
— Спасибо, тётя, я не хочу, — с достоинством отвечала на приглашение Варькиной матери.
— Садись и ешь, а благодарить потом будешь, — говорила Варькина мать. — Сама без матери выросла…
В конце концов Настуся оказывалась рядом с Варькой, и они наперегонки вытаскивали из миски большие серые галушки.
Домой, к тётке, Настуся возвращалась неохотно. Согласна была бы до вечера мокнуть где-нибудь под дождём, лишь бы только не показываться ей на глаза. Ведь заранее знала, что тётка сразу будто мокрым рядном накроет:
— И где тебя носило до такой поры? Всё б тебе гонять, чёртова дочка! Пора бы уже и за работу браться!..
И тётка нашла-таки Настусе работу — заворачивать конфеты. Теперь, уходя на базар, она запирала девочку в мастерской, возле кучи взвешенных карамелек и целой горы бумажек для обёртки. Не разгибаясь сидела Настуся за столом и шуршала, без конца шуршала цветными бумажками. И казалось, мамин ласковый голос, шутки дяди Осипа, весёлые игры с Варькой — всего этого не было, а лишь приснилось Настусе.
Однако Варька, видимо, существовала всё-таки и на самом деле. Как-то в конце зимы Настуся, оглянувшись на стук в окно, узнала её приплюснутый к стеклу курносый нос и круглые веснушчатые щёки.
— Почему это ты не приходишь? — донеслось со двора.
— Тётка не пускает, — прижалась и сама к стеклу Настуся. — Заставляет конфеты завёртывать.
— Да брось их, пойдём лучше со мной!
— Как же я пойду, если меня заперли?
— А ты в окно вылезь.
— Ну да, тётка бить будет…
— Да она и знать не будет, — затарахтела Варька. — Мы недолго! Пока тётка с базара придёт, ты уже дома будешь! Вылезай, не бойся!
Да, Варьке хорошо говорить! Вот если бы она не у матери жила, а у тётки, так и она побоялась бы…
А впрочем, Варька такая боевая, что, может, и не побоялась бы. Ну и правда, что тут такого? Прогуляется Настуся, да и назад.
И она наконец отважилась. Натянула на плечи мамину ватную кофту, покрылась платком и вылезла во двор.
— Быстрей! — подгоняла Варька, нетерпеливо топоча ногами в стоптанных ботинках. Обе побежали к воротам.
— Ты куда? — спросила Настуся.
— К Ульяне, ребёнка нянчить, — на ходу отозвалась Варька. — Я теперь у сестры и днюю и ночую… Айда со мной на Сенную! Там такое! Людей полно, и все с красными ленточками, и все радуются, радуются… Ей-богу, правда! Ведь царя скинули!
— Что ты врёшь! — выкрикнула Настуся, трусцой догоняя подругу.
— Вот крест, если не веришь! — загорячилась та. — Нет уже царя — свобода! Отец говорил: теперь всем буржуям конец!
— Я знаю! — подхватила Настуся. — Дядя Осип тоже так говорил! Он об этом в книжках вычитал! Всё, бывало, за книжкой сидит. И меня читать учил…
— И ты умеешь? — заинтересовалась Варька. — А ну, что там на вывеске написано? Разберёшь?
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.