Наставления его преподобия - [11]

Так вот наш учитель объявил, что возьмет на себя общественную работу только в том случае, если ему дадут несколько человек для обработки его восемнадцати гектаров! Что вы скажете? Это в то время, как мы агитируем батраков, чтобы они уходили от хозяев — кулаков и поступали на курсы трактористов или в какие-нибудь технические школы и становились квалифицированными специалистами!

— Ну, так выгнали вы его наконец?

— Ясное дело. А вот вам другой случай. Человек на свои деньги заказывает знамя для сельской партийной организации. На торжественное открытие ячейки съезжаются видные работники со всего уезда. И только потом, когда дело дошло до организации кооператива, мы разоблачили этого человека: он и не собирался вступать в кооператив: его дело сторона, он только рассчитывал торговать с ним и пользоваться кооперативными машинами. Сколько усилий нам стоило поставить его на свое место! Ведь его — можете себе представить! — избрали председателем сельской ячейки ЗСЛ[7].

— Строительство в наших кооперативах, — продолжал секретарь, — мы поручали кооперативным артелям, по существу, почти частным предприятиям. В одной деревне были исчерпаны кредиты, отпущенные нам на строительство — восемнадцать миллионов злотых, — а крестьяне постановили вместо хозяйственных служб, которые за несколько лет амортизируются, построить жилые дома. Что ж, дома так дома, дело хозяйское. Никто к вам в карман не заглядывает, а кое-какие хозяйственные постройки тут есть. Я, правда, подумал, что надо бы заодно выстроить клуб и хоть какой-нибудь детский сад — я уже и воспитательницу нашел в городе, славную девушку, добрую и спокойную. Но, знаете, каково иметь дело с частными фирмами: строил наш подрядчик, пока деньги были, а когда их не хватило, вильнул хвостом и уехал в Краков. Теперь несколько домов стоят недостроенными, срам да и только! Правда, заготовка свеклы и овощей уже идет к концу, с долгами мы как-нибудь расплатимся, но нам что важно? Чтобы кооператив не стал посмешищем. И вот мобилизуем кого можно в городе, приезжают рабочие из других районов, помогают при обмолоте, электричество проводят, подсобляют каменщикам и плотникам, прокладывают новую дорогу мимо жилых домов, мебель делают — сосновую, пахучую. Но нашим мужикам этого мало Они все еще недовольны.

А бывает, скажу вам, еще хуже. В Оструде подрядчики понастроили таких домишек, что уже сегодня людям в них тесно. Не комнаты, а клетушки. Опять же виноваты мы: если бы не полагались на панов архитекторов, а следили за ними, крестьяне сейчас не говорили бы: «Ляжешь в постель, ноги торчат в коридоре, а поставишь в комнате комод, уже горшок с пеларгонией не уместится». Опять миллионы пущены на ветер!

— Те, кто эти клетки строил, уже сами сидят в клетках.

— Это слабое утешение, товарищ! — сурово отрезал секретарь. — Не в том задача, чтобы вылавливать вредителей после того, как они свое дело сделали, а в том, чтобы вовремя им помешать. Больше бдительности, товарищ! Сейчас на повестке дня новый вопрос: вредительские Поджоги стогов и другие действия банды. Кто просит слова?

* * *

Секретарь отвез жену в больницу, поговорил с врачом, и когда для нее поставили кровать в единственном незанятом месте, в изоляторе* он со вздохом влез в автомобиль и сказал шоферу:

— Едем в Родзиву.

Автомобиль обогнул здание комитета. Они выехали из города.

Барчак, полдня уже слонявшийся по рынку, медленно зашагал к дому Грабиньской. По пути он встретил викария, который шел причащать больного. Впереди в белом стихаре шествовал Облупек, подняв глаза к небу и звоня в серебряный колокольчик. В школе около рынка в этот час должно было состояться собрание зетемповцев. Парни и девушки, пользуясь теплым осенним днем, грелись на солнышке и весело переговаривались. Ждали Стасюрека, который задержался на заводе на партийном собрании. Ксендз важно шел по дороге из костела, поднимая ногами мелкую пыль. В руках он держал прикрытую салфеткой чашу со святыми дарами и, осторожно ступая вслед за Облупеком, плавными кивками головы благословлял немногочисленных прохожих, которые при виде ксендза с дароносицей набожно опускались на колени и усердно крестились. Он пересек площадь и, все так же медленно, волоча ноги, приблизился к группе расшалившейся молодежи. Стало тихо, только Облупек с ангельской миной все усерднее звонил в колокольчик. Неожиданно викарий остановился и, видя, что никто и не подумал стать на колени, крикнул:

— Безбожники! Господь проклянет вас за богохульство! Вас, родителей ваших и детей ваших до десятого колена! Будет по слову пророка: да погибнет тот, кто не чтит имени божия!

Он зашагал дальше и взошел на крыльцо Грабиньской.

— Кто там у нее болен? — спросил один из зетемповцев у Стасюрека, который в эту минуту подъехал на велосипеде.

— Насколько я знаю, никто, — ответил тот. — Ну, идемте, пора начинать!

Собрание зетемповского актива было посвящено вопросу о борьбе с вредительством, а также чистке рядов ЗМП, куда пробрались враги, чтобы компрометировать организацию.

В то время как в рекреационном зале школы началась бурная дискуссия о зетемповской бдительности, Барчак вслед за ксендзом проскользнул в дом Грабиньской. Вытерев руки о штаны, он вошел к Подсядло. Тот сидел у окна и чистил револьвер. Увидев Барчака, он спросил сквозь зубы: