Наши времена - [110]

— Иль нечего больше вам снимать? Апельсинов, что ли, у себя не видели?

Макс Зильбер — инженер из Торонто, на вид ему лет тридцать. У него выразительные черты лица, под густыми бровями голубые глаза. Держится он несколько обособленно. Обычно идет сзади, замыкая группу. Вопросов не задает и ничего не записывает в блокнот. Имея фотоаппарат, редко что-нибудь фотографирует. Очевидно, экскурсии по городу, знакомство с его достопримечательностями было для него не главное, ради чего приехал он из Канады в Советский Союз. Правда, объяснения гида слушал очень внимательно. Лиза постоянно ощущала на себе его взгляд — пытливый и вместе с тем как бы сочувствующий, что приходится так много говорить, объяснять. Ей даже стало казаться, что он не задает вопросов просто потому, что не хочет докучать, как другие туристы.

Спустя часа два, как отплыл теплоход, этот самый Макс Зильбер постучал к Лизе в каюту. Она поспешно поднялась с дивана, на который прилегла немного отдохнуть. «Беда с этими туристами, — подумала она. — Ни минуты покоя». Увидев, однако, перед собой туриста, который до сих пор не обмолвился при ней и словом, она была довольна, что наконец-то услышит его голос. Она пригласила его занять единственный стул, что был привинчен возле столика.

— У меня к вам просьба, — сказал он, — но прежде я задам вопрос. Когда мы будем в городе Горьком?

— Через трое суток, — ответила Лиза, посмотрев в расписание, лежавшее на столике.

— А сколько будем стоять там?

Лиза опять заглянула в расписание.

— Стоять там будем довольно много — восемь часов. В Горьком у нас будет комбинированная экскурсия — пешком и на автобусе.

— Но мне придется в Горьком задержаться, восьми часов не хватит, — объявил Макс. — Я потом догоню вас другим теплоходом или же буду вас ждать, пока не вернетесь.

— Сама я не могу решить этот вопрос. Об этом я должна поговорить с нашим шефом.

— Пожалуйста, очень, прошу. В Горьком живет мой отец, и всю эту поездку я предпринял ради того, чтобы увидеться с ним.

— Вы давно с ним расстались?

— Сразу же после войны. Мне тогда было три года…

Лизе уже не раз приходилось слышать печальные истории, в которых часто повторялось слово «разлука». Среди иностранных туристов почти всегда находятся такие, что имеют в Советском Союзе родственников, с которыми когда-то разлучились, и, приехав сюда, они, понятно, хотят с ними увидеться. У этого туриста, по-видимому, такая же «обычная» история. Лизе хотелось узнать ее поподробнее, но она решила отложить беседу на потом, когда представится благоприятная возможность. Она, казалось, самой себе не осмеливалась признаться в том, что Макс Зильбер интересует ее больше, нежели остальные туристы ее группы.

— Вы послали телеграмму о своем приезде? — спросила она.

— Отсюда еще нет, — ответил он. — Теплоход может запоздать, и отец будет ждать, волноваться. Перед тем как выехать из Канады, я написал ему, что еду с туристической группой, и мы с ним скоро увидимся.

— Все же дайте телеграмму, — посоветовала Лиза. — Так будет вернее.

Потом, когда она рассказывала туристам о городе Горьком, ее не покидала мысль о Максе Зильбере, о предстоящей встрече его с отцом. И ей хотелось, чтобы встреча их была радостной.

Туристы стояли на палубе, вглядывались в очертания города Горького, который именуют волжской столицей. Уже хорошо был виден кремль с его островерхими башнями и высокими стенами, воздвигнутый здесь много веков назад, как и в других городах на Руси, для отражения нашествий неприятелей. Высоко взметнулось здание речного вокзала, высоки лестницы с бесчисленными ступеньками, и высоки здания города. Город Горький как бы рвется из воды в небеса.

На пароходе играл оркестр, туристы пели «Сормовскую лирическую»:

Под городом Горьким,

Где ясные зорьки,

В рабочем поселке

Подруга живет.

Иностранные туристы, естественно, слов не знали, но подхватывали и напевали мелодию.

Макс Зильбер перегнулся через палубу и усиленно замахал рукой пожилому мужчине в зеленом пальто и шляпе, съехавшей набок. Очевидно, этим двоим целой вечностью казались те несколько минут, пока корабль пришвартовывался к берегу. Как только был спущен трап, Макс протиснулся к выходу первым.

— Отец!

— Сын мой!

ВОЛЖСКИЕ РАССВЕТЫ И ВЕЧЕРА

В каждом городе местное экскурсионное бюро выделяло для туристов экскурсовода, а Лиза сопровождала свою группу в качестве руководителя и переводчика. Так было и в Горьком. Экскурсовод, ровесница Лизы, показала туристам достопримечательности старинного города. Они побывали в домике Кашириных, где провел детские годы Максим Горький. В маленькой темной комнатушке — узкая кровать, застланная белым покрывалом, с горкой подушек. Это — постель бабушки. Сбоку — сундук, на котором спал ее внук Алеша Пешков. А шагом дальше, в полутемной кухне среди разной утвари и инструментов, — розги, которыми дед наказывал маленького Алешу. На мольбы бабушки, чтобы он помиловал, простил внука, сурово отвечал: «Сначала высеку — потом прощу».

На центральной городской улице, имени Свердлова, туристам показали дом, в котором в семье гравера Моисея Свердлова родился Яков Свердлов. На стене портрет мальчика — смуглые щеки, большие черные глаза. Этому мальчику, когда он вырос, суждено было стать первым председателем советского парламента в России.