«Мы жили в эпоху необычайную…» Воспоминания - [24]

Это продолжалось довольно долго. Вдруг кто-то крикнул: «Казаки! Расходитесь немедленно!» И в одно мгновение всех точно сдуло с полянки. Только мы, три девочки, тесно прижавшись друг к другу, стояли в оцепенении. Мы не знали, куда бежать, как выбраться на дорогу. И тут явно послышался топот лошадей. А мы все стояли.

На поляну выехали два казака, такие, как их рисовали на открытках, в газетах, иллюстрациях к страшным рассказам — где описывалось, как они избивают молодежь, насилуют девушек. Они подъехали к нам вплотную и стали браниться. Они были к тому же в подпитии. Один из них замахнулся нагайкой на Веру. Она стояла бледная, неподвижная, и какая-то жалкая улыбка искривила ее рот. Я не выдержала и бросилась бежать куда-то в сторону не разбирая дороги, ничего не понимая, почему-то зажимая уши, закрывая лицо. Сколько времени я бежала, не помню. Забралась в какую-то чащу, зацепилась за какие-то ветки и упала. И в это время услышала за спиной цоканье копыт. Меня охватил несказанный ужас. Я старалась встать на ноги. Что сделали с Верой и Лёсей? Зачем я убежала, как я могла оставить их? Там хоть мы были все вместе — участь была бы общая. А теперь с нами разделаются порознь. С трудом я привстала, чтобы хоть стоя встретить свою судьбу. Да, это были те же два казака, с чубами, торчащими из-под фуражек, с нагайками в руках. В голове моей мелькнула мысль: «Ну, вот и конец». Однако им уже, очевидно, надоела вся эта комедия. Как мы потом узнали, им было велено избивать молодежь мужского пола, но под страхом расстрела не трогать девушек. Приметив мою маленькую фигурку, один из них сказал довольно мирно: «Ишь, напужалась как, стоит бледная как смерть; и чего это дети под ногами путаются». Подстегнули они своих лошадей и поехали дальше.

Уже стемнело. Я потеряла всякую ориентацию. Куда идти, где найти так позорно покинутых подруг? Я побрела наугад, куда глаза глядят. Впрочем, почти уже ничего не было видно. Я остановилась. Мне послышался хруст сухих ветвей и голоса. Я пошла в направлении этих звуков. И какова же была моя радость, когда я увидела фигуры Лёси и Веры! Но они были не одни, а вели под руки какого-то человека. Я бросилась к ним. Они тоже бросились ко мне. «Маневрочка, вы живы? Мы думали, они вас убили! Искали вас».

Тут я заметила, что вели они под руки того самого студента в очках, который ораторствовал на поляне. Только очков у него уже не было, а лицо было в крови. Казаки били его нагайкой по лицу и по глазам, разбили очки вдребезги, а он был сильно близорук и без очков ничего не видел. Я подключилась в помощь несчастному. Местность он знал и помог нам отыскать дорогу из леса. Подойдя к выходу из леса, мы остановились в недоумении. Что делать дальше? Тут мы вынули все наши носовые платки, перчатки, шарфики и стали приводить в порядок лицо несчастного студента, но, сколько мы ни старались, видно было, что он избит, ранен, и везти его в таком виде в город мы не решались. Если в этих местах разгуливали шпики или полицейские, его могли сразу арестовать.

Мы решили войти в ближайший к лесу дом и попросить помощи. Это было рискованно. Но нам повезло. Постучавшись в ближайшую квартиру, мы нашли добрых, сочувствующих людей. Они согрели воду, помогли обмыть раны, почистить одежду. Надвинув ему на глаза фуражку, закутав его по подбородок в широкий шарф, мы вывели его на улицу, делая вид, что возвращаемся с веселой прогулки, весело болтали. Он рассказал, что фамилия его Соболев, что живет он с матерью, которая его обожает, на 5-й линии Васильевского острова. Это было удобно. Мы ехали на остров и решили его доставить по указанному адресу. Нам удалось без каких-либо происшествий совершить это путешествие. Все три проводили его на какой-то этаж в дом на 5-й линии и передали из рук в руки пожилой женщине — его матери. Затем сами отправились по домам.

Я пришла домой поздно. Маме сказала, что прогулка была очень веселая, удачная, что мы задержались, потому что заходили к знакомым, где нас накормили и т. д. Что я с удовольствием выпью чаю и тотчас же пойду спать. Только сестре моей Раюше я рассказала все, что с нами произошло.

Месяц или два после этого я не могла слышать за спиной топота лошадиных копыт. Меня всю передергивало, и весь пережитый ужас снова вставал передо мной. Потом это прошло. Но и до сих пор я не могу простить себе, что в столь, как мне тогда казалось, страшный момент я покинула своих подруг и побежала, а не осталась с ними. Но подобного страха я не испытывала ни до этого случая, ни позже, хоть мне приходилось бывать в течение моей долгой жизни и не в таких переделках. И вообще должна сказать, что я не из трусливых.

Влюбленности на «А» [20]

Лето 1906 года мы провели на даче в Ермоловке, неподалеку от курорта по Сестрорецкой железной дороге. Дача была неказистая, но нам с Раюшей отвели верхний этаж в наше полное распоряжение. Состоял он из двух малюсеньких комнат. Одна служила нам спальней. Эта комната имела странную форму. Я называла ее гробиком. В ней помешались две узенькие железные кровати и столик между ними, служивший нам туалетом, да вешалка, на которой мы развесили наши «наряды», прикрыв их простыней, — вот и все убранство. Вторая — несколько больше, с балкончиком — служила нам кабинетом для занятий и приемной. Там стоял небольшой столик, который мы называли письменным, два стула, да по стенам мы развесили привезенные нами из города репродукции с любимых картин. Внизу расположились остальные члены нашего семейства.