Мы умели верить - [70]

Ричард сказал Фионе:

– Поль тут спросил, как меня изменила слава. А я объясняю, что слава пришла ко мне только в последней четверти жизни! Это так мало! – и он снова заговорил по-французски, обращаясь к этому Полю, с жирафьей шеей и мелкими зубами, а затем пояснил Фионе: – Я говорил, что моим самым первым покровителем стала коллекционер Эсме Шарп – ты помнишь ее? Она только на прошлой неделе писала мне, прося разрешения первой посмотреть кое-какой материал, до Арт-Базеля этой весной. Ничего не меняется! Я по-прежнему работаю для той же публики.

Джейк, исчезнувший куда-то, снова возник позади свиты Ричарда. Он закатал рукава; руки его были сплошь мускулы и вены. У левого локтя виднелась татуировка.

Это имя было смутно знакомо Фионе. Эсме Шарп. Кто-то из круга Ричарда, когда его карьера пошла в гору, возможно, она встречала ее, когда приезжала на выходные в Чикаго из Мэдисона, беременная или с новорожденной Клэр. А может, она встречала ее после того, как они вернулись в Чикаго в девяносто третьем, когда Дэмиан преподавал в Чикагском университете, а Фиона сходила с ума от скуки в том самом городе, который когда-то захлестывал ее энергией. Начало девяностых прошло как в тумане; Клэр родилась летом девяносто второго, и Фиона переживала состояние, которое сегодня легко определили бы как длительную послеродовую депрессию, которая увенчала ПТСР, преследовавшее ее после восьмидесятых. Она врала своему врачу, что все у нее великолепно, и он не давил на нее с расспросами. Она пыталась посещать занятия для выпускников в университете Де Поля[84], но не смогла заставить себя написать ни единой работы. Она смотрела с утра телевизор, интервью со знаменитостями, имен которых не знала. Сидела на скамейках, пока Клэр нарезала круги на детских площадках, зарывалась толстыми пальчиками в холодный песок и застревала на вершине горок. Ясность пришла, только когда Клэр стала ходить в подготовительный класс, а Фиона начала работать в комиссионном магазине – примерно тогда же Ричард улетел в Париж. Это случилось году в девяносто пятом – словно кто-то надел ей новые очки, настроил цвет и включил звук города. Как раз вовремя, чтобы Фиона успела понять, как несчастна она была с Дэмианом, с его вечными нотациями и манерой облизывать зубы языком. Она стала трахаться с одним типом с йоги – слава тебе господи – и пусть это медленно разрушало ее брак, но это и помогло ей проснуться. Но Ричарда к тому времени уже не было в Чикаго. Должно быть, Эсме относилась к более раннему, потерянному периоду – этакая лодка в туманной гавани.

– Et qu’est-ce que vous faites, dans la vie?[85] – спросила женщина Фиону.

– Je, – сказала она и замялась, – j’ai une boutique. En Чикаго[86].

Боже, как ей хотелось уйти. Ричард выручил ее, быстро что-то затараторив; похоже, он развеял заблуждения толпы относительно того, что Фиона продавала модные туфли. Она услышала le SIDA, что всегда казалось ей более благозвучным акронимом, нежели СПИД. Что ж, все, что касалось СПИДа, было лучше во Франции, в Лондоне, даже в Канаде. Меньше стыда, больше информированности, больше финансирования, больше исследований. Меньше людей, грозивших адом, пока ты умирал.

Она приблизилась к Джейку и прошептала:

– Помоги мне найти еще марли, – сказала она.

– Хочешь, чтобы я спросил хозяев?

– Нет. Просто идем со мной.

Если она могла гонять по улицам на скутере, как подросток, она сможет почувствовать себя подростком и в других отношениях.

Он пошел за ней в холл, совершенно пустой, не считая вешалки с кучей пальто.

– У тебя случайно нет каких-нибудь хороших болеутоляющих? – спросила она.

– К сожалению.

– А сигареты есть?

– Нет, но я бы не отказался.

– А кондом есть?

– Что есть?

– Слушай, – она проверила телефон – ничего, затем вытянула свое пальто из-под других. – Ты ведь пьян, да?

– Не так чтобы.

Он вышел за ней из дома; улицы были пусты.

– Думаешь, ты достаточно трезвый, чтобы найти метро?

Она повернула налево, хотя не была уверена, что идет правильно.

– Я же сказал, я не пьян. Я был слегка под мухой, когда мы пришли, но это выветрилось.

– Ты фиговый алкоголик. Даже не напился.

Она шагала быстро, и он старался не отставать.

– Кто сказал, что я алкоголик?

– Какой-то парень в самолете.

Они остановились на перекрестке и подождали светофора, хотя улицы были пусты.

– Тебе сколько? – сказала она. – Тридцать?

– Тридцать пять. А что?

– Не хочу спать с младенцем. Тридцать пять нормально.

На лице его читалось: он не понимает, шутит она или нет, но также явно читалось, что ему хотелось, чтобы она не шутила.

Она выпила неудачное количество вина для самоанализа. Одним бокалом больше – и она бы сейчас сидела на бордюре, выбалтывая все свои секреты и удивляясь вслух, почему она привыкла считать секс оружием. А выпей она бокалом меньше – и она бы все еще слушала, как Ричард ведет беседу по-французски, и кивала с умным видом. Но в данном случае она выпила как раз столько, чтобы сознавать, как мало ей не хватило для любого из этих вариантов, и не переживать об этом. Она была достаточно пьяна, чтобы ей хотелось переспать с мужчиной, но не настолько, чтобы она отключилась, как только примет горизонтальное положение. Когда они перешли улицу, она хлопнула Джейка по заднице и запустила пальцы ему в задний карман.