Мы и большущее озеро - [5]
Бум!
Ой! Что это? Что это стукнуло по нашей крыше? Кто там ходит? Вот опять. Шорох, приглушённый фанерными стенами, и опять бум по крыше.
– Мама, что это?
– Спи. Это шишка.
– Шишка?
– Да. Спи.
Сразу стало почти совсем не страшно. Домик стоит под соснами. Ветер подует, вот шишки и падают на крышу. Красивые такие, мохнатые шишечки… И я стала представлять себе шишки, как они отрываются от веток и летят вниз.
Одеяло сделалось тёплым, и вылезать из-под него уже не хотелось. Так я и слушала разговор шишек, а как уснула, совсем не заметила.
Глава девятая
Тайга
Лёка, полулёжа на собачьей спине, держалась за большие мохнатые уши и приговаривала:
– Тайга. Тайгуся.
Тайга жмурилась и чуть поводила носом.
– Девочки, не висните на собаке, – говорила мама, проходя мимо, – ей же тяжело.
– Нет, ей нравится, – говорила я, запуская пальцы в мягкую шерсть. Тайга жмурилась.
Каждый день огромная жёлто-серая овчарка выходила на базовую поляну, ложилась и задумчиво смотрела на озеро. Когда мы её видели, ничто не могло удержать нас на кухне. Или на веранде. Или на пирсе. Ну разве что лодка, купание или очень строгий окрик мамы. Иначе мы сразу бежали к Тайге и обнимали её с двух сторон за шею.
Тайга разговаривала с нами. Да, да, да, не смейтесь. Иногда она говорила:
– Ну-ка. Мама зовёт, слышите?
Иногда:
– А кто вчера ревел? Ох, ну ладно. Только коленку убери, в рёбра давит.
– Лёке-то ты ничего не говоришь, а она так может вцепиться! Я-то знаю.
– Лёка – щенок маленький, ей можно.
Лёка собакину шею обхватить не могла, но всё равно прижималась так, что косынка сползала ей на нос. Тайга дожидалась конца ласки и осторожно вставала с места. Лёка соскальзывала с шерсти в траву, деловито поднималась. А Тайга отходила, говорила «фффух», отряхивалась, чесалась и шла за дяди-Мишин дом.
А если мы отплывали на лодке, Тайга ничего не говорила. Она стояла и смотрела нам вслед. И мы видели, как она удалялась и удалялась, а потом серое остроухое пятнышко сливалось с берегом.
Когда же она нас не видела, а мы её видели – обычно это бывало, если мы плыли на лодке домой, – Тайга превращалась в обычную лопоухую собаченцию. Высунув язык, она носилась по поляне, что-то жадно вынюхивала в траве, каталась по земле, играла с палочкой. Она прыгала, крутилась, гонялась за хвостом, пыталась перекувырнуться через голову, и, кажется, я слышала долетающий с берега собачий смех.
Но мы ни разу при ней об этом не упоминали.
Глава десятая
Крестовик
Паук-крестовик походил на мохнатый лесной орех. Я смотрела и не могла оторваться. Паук был лимонно-жёлтый, с белым крестом на спине. И кто это только придумал его так разрисовать? Паук перебирал лапками прямо в воздухе, на блестящей нитке между берёзой и плакатом «Спасение на водах». Паутина была такой крепкой, что как будто даже слегка поскрипывала.
Я не могла от него отвернуться даже на минуточку: а вдруг он решит побежать в мою сторону. Подошла мама.
– Какой красивый, – сказала она. – Очень красивый паучок.
– Мама, какой же он паучок, он же огромный, – сказала я и подумала: «Странные они иногда, эти взрослые».
Папа сказал:
– А давайте сплаваем на острова.
Мама сначала ответила:
– Да ты что, Серёга, поздно уже… Жарко… И собираться туда надо. А обед? А плёнку в фотоаппарат заряжать. Лёкина кофта не высохла. Нет, ну а чем я кормить вас буду? Ладно, неси вёсла.
– Во! – сказал мне папа. А маме сказал, чтоб взяла бутербродов и печенья, а детям (нам то есть) яблоки на закуску. Обойдёмся мы и без обеда сегодня.
И мы поехали на острова.
Глава одиннадцатая
Про острова
Тётя Стелла загорала на лежаке в своём оранжевом купальнике. В этом купальнике она была красивая, почти как принцесса, только зачем-то налепила себе на нос бумажку. Я же говорила, что взрослые странные. И вот она загорала со своей бумажкой на носу, как будто вовсе её не замечала. Была задумчивая погода, солнышко то и дело закрывали белые облака, с озера прилетал ветерок, и по воде бежали синие волны. Тётя Стелла села на своём лежаке, поправила бумажку и подозвала меня поближе.
– Смотри, – сказала она мне секретным голосом. – Видишь эти два острова?
Я кивнула. Я прекрасно видела и эти два острова, и ещё один маленький островок посередине.
– О! – сказала тётя Стелла. – Это очень необычные острова. Знаешь, как они называются? – И, не дожидаясь, продолжила: – Они называются «остров любви» и «остров разлуки».
Я подумала: какие-то странные названия, как в дурацком взрослом кино. А потом сообразила. Вот на этот остров мы всегда приезжаем сначала. Мы очень любим сюда приезжать. А потом плывём на второй, гуляем, купаемся и уплываем домой. Прощаемся с островами до следующего раза. Вот тебе и разлука. Когда я рассказала это маме, она только фыркнула.
– Пф-ф, выдумают тоже! Надо бы спросить у дяди Миши, как называются эти острова на самом деле.
Глава двенадцатая
Путешествие
На самом деле острова называются Скалистый и Сосновый. Они лежат вдалеке, как два парохода. Или два башмака. Только на левом за деревьями виднеются скалы, а на правом растёт больше сосен, и никаких скал не видно.
Между островами можно разглядеть ещё один крошечный островок. Светлый такой. Из кустика и травы.
