Мы и большущее озеро - [2]

И папа отправился на разведку. Я сразу по нему соскучилась.

Лес показался угрюмым и тёмным.

Тишина выползла из него и заполнила всю дорогу.

Стало слышно, как где-то высоко летит самолёт.

Потом в лесу как будто бы заскрипела дверь.

Лёка, сидя в своей коляске, посмотрела наверх.

– Дятел, – тихо сказала мама.

– Дятел, – повторила Лёка.

Я оглянулась. Без папы идти дальше совсем не хотелось.

И вдруг впереди стало светлее. Я прошла ещё немного и увидела, что там кто-то стоит. И этот кто-то помахал нам рукой. Мама сказала «ой», а я обрадовалась и побежала.

– Смотри, – сказал папа, – две дороги опять встречаются. Вот тебе и развилка.

Папа взял у мамы коляску, и вдруг они как засмеются!

Настоящая развилка была потом. Но и тут наше путешествие не кончилось. Мы шли и шли, шли и шли, пока не показался новый ручей. Большой, весёлый и солнечный. Этот ручей звонко бежал из трубы под дорогой. Труба была огромной, ручеёк бежал по самому дну. Заглядывать в тёмную трубу мне не хотелось.

– Как сверкает, – сказала мама. – Настя, ты умойся. Будет легче.

Я осторожно слезла на камушки и, стараясь не смотреть в трубу, принялась булькаться. Пальцы сразу защипало от холода.

Папа взял кружку, зачерпнул.

– Серёга, ты же не знаешь, что это за вода! – воскликнула мама.

– Хорошая, я узнавал, – сказал папа.

– Холодная же, – сказала мама.

– Ничего, – сказал папа и отпил. Потом вылил немного и стал греть кружку руками. – Ты понемножку, маленькими глотками.

Папа дал кружку мне. Я попробовала воду. Вкусная, как газировка, даже вкуснее.

– Настя, грей во рту. И помаленьку, – сказала мама.

Лёка протянула руку и сказала:

– А!

Потом она потянулась двумя руками и снова сказала:

– А!..

Потом она сказала:

– Дай! – придвинулась ближе ко мне и приготовилась плакать.

Мама взяла у меня кружку, быстро плеснула в сторону и тихонько налила туда из фляжки.

– Всё, всё, на, – сказала она. Лёка обеими руками обхватила кружку и засопела. – Ну, – сказала мама, – пора идти.

И слушать про то, что мы как следует не отдохнули, не стала.

Ещё один привал мы устроили у больших камней.

– Только потому, что кое-кто, – сказал папа, – КОЕ-К ТО, – подчеркнул он, – канючит и ноет.

И вот теперь мы идём и идём по лесной дороге, лямки рюкзака давят на плечи, хочется сесть и больше никуда не идти. Но следующий привал мама с папой устраивать что-то не торопятся.

– Последний бросок, – опять повторяет мама и долго идёт молча.

– Ну мама, ну скоро? – Я начинаю спускаться с горки и останавливаюсь.

Впереди небо.

Много, много неба.

Одно сплошное небо.

Только у неба разве бывают солнечные зайчики?

Я почти бегу по камешкам. Горка крутая, и совсем быстро бежать не получается. Дорога спускается вниз. Всё вниз и вниз.

Там, впереди, зайчики так и пляшут между стволами. Гора кончилась, и перед нами вдруг встали зелёные железные ворота с узором в виде солнышка с лучами.

– Ну, – говорит мама, – пришли.

Сбоку калитка. Мы выходим на поляну, горячую и жёлтую от солнца. За краем поляны переливается серебром огромное озеро. И солнечные зайчики такие яркие, что я зажмуриваюсь.

Глава вторая Знакомство

Мы с Лёкой присели на кучку рюкзаков посреди поляны. Мама походила-походила вокруг, встряхнула руками и сказала:

– Так-так. Ага. Надо искать хозяина базы… – Она достала бумажку. – Михаил А-лек-сандрович. – И завернула за ближайший дом.

Этот дом был настоящий теремок: фигурный, ярко-синий, с большими нарядными окнами. Сбоку на стене висела красная коробка с вёдрами и лопатами и плакат «Берегите лес!». Папа с серьёзным видом оглядывал окрестности. И тут из-за синего теремка вышла собака.

Лёка сделала «хып». Собачий нос уткнулся ей прямо в щёку.

Я посмотрела на папу. У папы был такой вид… Ну, в общем, такой вид у него был… Как будто он набрал много воздуха и старается не дышать. Я опять посмотрела на собаку.

Я видела, как ходит туда-сюда мохнатый бок и как придавливают траву огромные лапы. Хвост лениво переваливался из стороны в сторону. Лёка зажмурилась и дала прижать себя к рюкзакам. Было видно, как её волосы, вылезшие из-под косынки, поднимаются и опускаются от собачьего дыхания. Вдруг собака оставила Лёку и оказалась рядом со мной. Папа сказал, чтобы я не поднимала руки и стояла смирно. Нос оказался холодный, а дыхание шумное и горячее, как печка.

Послышался мамин весёлый голос:

– Ну вот. Настя, не бойся. Собаку зовут Тайга. А это – дядя Миша. Наш сторож.

Меня перестали обнюхивать, и я оглянулась. Из-за теремка вышла мама, рядом с ней стоял и улыбался худой дед в очках. Бороды у него не было, усов тоже, и вообще он на деда не очень-то был похож. Скорее на черепаху, которая высунула голову подальше из панциря. «Наверное, это из-за очков», – подумала я. А тем временем взрослые принялись обсуждать ключи, путёвку и постельное бельё. Я тихонько позвала:

– Тайга. Тайга.

Собака дохнула, внимательно посмотрела на меня. Тут Лёка потянулась к мохнатой шерсти, взялась за неё пальцами и повисла.

Мама всплеснула руками:

– Лёка! Ой, что ты делаешь? Не приставай к собаке!

– Да ничо, – сказал дядя Миша каким-то медвежьим голосом (не то чтобы очень толстым, а таким, как у больших игрушечных медведей). – Она маленьких не трогат. Она понимат. – А потом отрывисто добавил, хлопнув себя по ноге: – Тайга. Пошли!